Елена Асеева - Краски жизни

Это солнечное не столько по краскам, сколько по ощущениям воспоминание, возникнув в мозгу женщины, также резко сошло на нет, оставив для нее лишь тугой вздох, соль на глазах, точно кинутых туда морскими брызгами и болезненное желание увидеть Алёшеньку хотя бы на минутку…

Увидеть, прикоснуться, обнять, поцеловать… и за любое из этих действий Зоя сейчас бы отдала оставшуюся ей часть жизнь без раздумий… Теперь кажется превратившись в маниакальное желание, вызывающее приступы острой депрессии, не просто снижая ее настроение, сон, аппетит, но и почасту замедляя движения женщины, в попытке поймать пропадающее воспоминание, вьющееся в виде тончайшей паутинки перед глазами.

Вот и сейчас память, выплеснув фрагмент прошлого, не просто сдержала шаг Зои, а прямо-таки остановила ее. Потому, когда женщина вновь вернулась в настоящее, то отметила, что тьма липкими массами окутала всю ее фигуру и хлынула в приоткрытый рот, ранее склеив той вязкостью носовую полость. Она также застлала Зое глаза солеными слезами (все же вряд ли морскими брызгами), так что последняя тягостно вздрогнув, оглянулась, ровно не могла понять, где оказалась и как сюда переместилась. Женщина даже глубоко вздохнула через рот, одновременно, сглотнув ком склизкого пара, попытавшись сказать хоть слово и тем нарушить царящую кругом тишину. Но то ли ком застрял у нее в горле, то ли пропал от волнения голос, кроме как стона она ничего не смогла из себя выдавить. Да и стон тот был тихим, прерывисто-гаснущим…

А кругом Зои мрак сгущался, он все также был пористо-туманным, определенно, сочленившим верх и низ, сравнявшим понимание неба и земли. И принявшись медленно наполнять сам воздух кристалликами льда, не то, чтобы видимыми, лишь ощущаемыми покалыванием на языке при вдыхании. Эта беспроглядная угольно-черная хмарь пыталась сожрать женщину, утопить в собственном горе, которое всегда облекается в черные тона. Она хотел подмять Зою, напугать собственной скорбью, а может всего лишь доломать и без того ее сломленную.

Именно потому, что мир сомкнулся для женщины, перестал слышаться даже редким окриком живого создания или той же дождинкой водяного пара, что создавали туманные полотнища, как спасательный круг вновь пришло событие из прошлого. Оно словно выплеснулось из ближайшего кристаллика льда, качнувшегося на соседнем лохмотке увлажненной мги внезапно создав картинку осеннего дня. Когда и сама природа, не распознав собственной зрелости, продолжала очаровывать своей зеленью, да ослепительностью голубых небес, подсвеченных снаружи лучистой белизной солнечного диска. Тогда тонкие покровы поземного тумана, порой смотрящегося в виде ажурных клочьев, колыхались возле самой почвы, нежно касаясь изумрудных трав, вплетались косами в высокие камыши, все еще малахитового оттенка, хотя и покачивающих метельчато-бурыми соцветиями, а после, точно перекатываясь зябью, тянулись над лазурной заводью воды, отражаясь в ней белыми потоками. Высокие с шатровидной кроной тополя, чьи толстые стволы укрывали густые ковры мхов, перебирали на ветвях оливковые листочки и словно поигрывали с грациозными осинами, чуть встряхивающими на годовых побегах красновато-белыми пушистыми сережками.

Лёшка в тот день был особенно нежен. И не только потому как Зоя ждала их первенца, а еще и потому как мягкая осенняя теплота, солнце, да и сам поход на озеро, наполнился любовными чувствами и ожиданием чуда. Не только носимого женщиной под сердцем, но и того, что прятался между травой под листвой и выбирался из-под нее выпуклой мясистой розовато-коричневой шляпкой гриба, обнаруживая притаившуюся грядку (мягко пахнущей свежей мукой) тополевой рядовки.

Страх тугой волной, как к тому времени и распухший черный туман, поджал со всех сторон Зою. Своей безжалостной рукой он надавил ей на горло и грудь, свистнул пронзительным гулом в ушах, потому она тягостно вздрогнув, обронила нить с прошлым, да резко сойдя с места, продолжая прижимать к левому боку сумку, направилась вперед. Впрочем, не разбирая дороги, тяжело дыша и пугаясь, слыша как в груди от правящей тьмы, точно заползшей и в ее душу, беспокойно и быстро застучало сердце, кажется, поддерживая себя лишь одной мыслью, которую теперь женщина озвучила вслух: «Увидеть, прикоснуться, обнять, поцеловать тебя Алёшенка… Ради этого я бы отдала оставшуюся часть жизни без раздумий».

Слова, впрочем, выплеснулись, моментально потерявшись в кружившей мге, чернильно-седой, которая уже в следующую секунду зло и жестоко ударила Зою в спину, подгоняя, повелевая ускорить шаг. Еще не более мгновения и аспидно-влажные пары еще сильней надавили на женщину, указывая и вовсе бежать. И если вначале Зоя побежала трусцой, то степенно стала набирать темп, все силами пытаясь вырваться из этого черного плена, чтобы наконец-то увидеть что-нибудь светлое, теплое, родное, какой для нее всегда оставалась семейная жизнь и ее единственный Алёшенька.