Влад Ревзин - Сумерки берлинских идолов

Он пересек Трептов, пересек Шпрее и в конце концов оказался на Штралау.

Маленькое серое здание больницы «Алмосен Готтес» на Крахтштрассе, окруженное голыми ореховыми деревьями, походило на картонную коробку с прахом, вокруг которой в горе вздымали костлявые руки все еще живые старики. Внутрь вела лестница с ветхими деревянными перилами, ступени вытерлись от тысяч шаркающих ног.

В маленьком вестибюле, где на полу в шахматном порядке лежали неровные голубые и кремовые плитки, в трещинах и изношенные по краям, Клюг показал свою бляху на ремешке толстой сестре милосердия, сидевшей за перегородкой? и спросил:

– Циммерман? Его привезли вчера позднее полуночи.

Сестра ласково взглянула снизу вверх из окошка в узорчатой стеклянной перегородке:

– Восьмая палата. Похоже, он пришел в себя.

Она указала рукой вглубь коридора и приветливо улыбнулась, словно пухлая мадонна в рамке. Румяная, с ямочками на щеках, она радовала глаза.

– Спасибо.

Отто Циммерман действительно находился в уме и, что важно, при памяти. Увидев Клюга, он подобрался, сел повыше, и тревожно блеснул глазами.

В маленькой палате, кроме кровати, узкого шкафа и ночного столика, ничего не было, да и не поместилось бы.

– Доброе утро, герр Циммерман, – поздоровался детектив скучно.– Как вы себя чувствуете?

Он сразу же решил показать, что считает Шмутциге обыкновенным, цивильным потерпевшим, и ему никого дела нет до его полицейской службы в прошлом.

– Доброе, – прохрипел Циммерман.

Клюг огляделся. На большом окне, нижнюю часть которого замазали мелом, болтались на сквозняке белые занавески.

У частного детектива вокруг глаз залегли черные круги, словно у актера из «Усталой смерти» Ланга. Повязка сидела на голове шлемом, в котором, к счастью, не забыли оставить отверстия для глаз и рта. Пахло карболкой, сортиром и тушеной капустой.

Старший детектив взял у стены стул с прямой спинкой и дерматиновым сиденьем, отнес его к койке.

– Можете говорить?

Отто после короткого колебания осторожно кивнул.

– Тогда, чтобы вас сильно не утомлять, самый важный вопрос. Что вы делали вчера у пивной «Золотая Брага»?

Циммерман закрыл глаза.

– Я имею право не отвечать. Гулял.

Клюг невозмутимо осмотрел на бинты. Потом вздохнул:

– В таком случае у меня есть право задержать вас по подозрению во взрыве и распылении нервнопаралитического газа в общественном месте. И тюремный лазарет имеется. Кормят там похуже, чем здесь, но думаю, что не намного.

Он начал вставать со стула, Шмутциге закашлялся, поднял руку и тихо взвыл.

– Ладно, это я так, не подумав, сказал.

Он сделал паузу, набрался сил и начал:

– Следил за человеком. У меня появилась информация, что он, – Ральф. Ну, тот самый, поджигатель.

– За вознаграждением нацелились?

– Мое право.

– Ваше право, сообщить властям, а не спугивать опасного преступника. Откуда информация?

– Но послушайте, детектив!

– Старший детектив. Я слушаю.

– Я живу слежкой! Почему я должен отказываться от денег!

– Потому что вы спугнули особо опасного для общества преступника. И теперь он предупрежден. Не хотите отвечать в судебном порядке, отвечайте мне!

Приоткрылась дверь и в палату заглянула полная медсестра. Она осуждающе покачала головой, прижала палец к губам и неслышно закрыла створку.

– Ладно, ладно. О Ральфе я узнал от маленькой проститутки с Восточного вокзала. Кличка Мими, настоящее имя Валери Войцеховски.

Он остановился, перевел дух.

– Как выглядит?

– Волосы рыжие, одевается в черное, стиль у нее такой, готический. На руке чернильная татуировка, -изображение буквы Z.

– Что значит, – маленькая? Несовершеннолетняя?

– Обижаете, – пробубнил Циммерман в шлем из бинтов.– Сроду дела не имел с малолетними. Сразу бы сообщил в местный участок. Мими уже к двадцати пяти. Невысокая ростом, не больше метра пятидесяти пяти.

– Дальше?

– Ее клиент, штурмовик, хвастался в заведении на Лангештрассе, что может взорвать или поджечь любое здание. Сейчас в городе многие напуганы, слухи ходят о вражеских агентах, поджигающих дома и заведения, – чтобы посеять панику. Ну, вы и сами знаете…

– Знаю, – сказал Клюг равнодушно.

– Ну вот. Она еще вспомнила, что коричневорубашечник болтал с кельнером из той пивной, напротив ее гнездышка на Лангештрассе. Я тут отправился его допроси… опросить, и за пять марок кельнер тут же вспомнил, что этот тип предлагал ему несколько бутылок хорошего рома, якобы полученного прямиком из Ямайки. И опять оговорился, – я мол, вечером буду в Ньюколне, в «Золотой Браге», а потом могу заехать за бутылками в Биесдорф.