Влад Ревзин - Сумерки берлинских идолов

– Тент его закрыл. Нельзя трогать тело…

– Ты меня поучи полицейской работе, умник.

Помолчали.

– Ладно, Уве, не бери в голову.

Майер прокашлялся и зло сплюнул окурок под ноги.

– И что ты думаешь? Пивная, сволочь Шмутциге, и этот связаны?

– Похоже на то. В любом случае, как только Циммерман прийдет в себя, придется его допросить.

– Вот и прижми его посильнее. Надо, – дай еще раз по башке.

Заместитель начальника полиции повернулся, готовясь двинутся к машине, но задержался и указательным пальцем зацепил рукав детектива.

– Это все, – Ньюкольн. И еще два квартала на север. Красное гнездо. Один слушок об убитом штурмовике, и начнется ад. Увози-ка эту дохлятину в морг. Любую телегу… Там пусть лекарь режет его вдоль и поперек, и в кишках копается.

– Сразу, как только врач и эксперт осмотрят тело и место преступления, – твердо сказал Клюг, глядя на носки своих ботинок.

– Твое упрямство не принесет тебе добра, – с угрозой сказал начальник.– Тебе всегда и все надо по правилам?

– А что, можно по- другому?

– Иногда только так и можно.

Майер несколько секунд в упор глядел в лицо детективу, но тот так же упрямо смотрел вниз.

Заместитель начальника полиции смолчал, и зашагал прочь.

Он влез в теплое, темное нутро Мерседеса и откинулся на сиденье.

За рулем сидел водитель. Бритый затылок, каменное лицо. Форменная тужурка без знаков различия.

– Что он говорит? – раздался с заднего сиденья скрипучий голос.

– Убит рядовой СА, предположительно застрелен с близкой дистанции.

– Есть связь с взрывами?

– Он предполагает эту связь. Более того, он предполагает, что в пивной действовал Ральф. Надо сказать, что у старшего детектива Клюга отличный нюх и большой опыт.

– Но никаких перспектив, – проскрипел голос.

– Почему вы так думаете, советник?

Майер слегка повернул голову, чтобы лучше слышать.

– Социал-демократы у власти выше его не пустят. Хорошо известно о его симпатиях к правым. Если предположить невероятное, – что, не дай Бог, тельмановцы победят, – они его расстреляют, и правильно сделают. Только одно его выступление в качестве свидетеля в суде против лидера городской ячейки КПГ стоит смертного приговора. Если к власти придут националисты, – вашего Клюга просто выкинут с работы. Он неплохо попересажал папеновцев в начале двадцатых, и никто этого не забудет. Так что у вашего приятеля, – никаких шансов при любом раскладе.

Со стороны Халешез Тор появился небольшой автобусик криминальной лаборатории отдела убийств. Тарахтел он громко, пуская синие клубы дыма.

– А вот вам, дорогой штеллвертрендер полицайшеф, надо думать о своей карьере. И не с социал-демократами, и уж тем более не с красными. А с нами. Поехали!

Закончив возиться над телом, судебный врач Питер Хольман выпрямился во весь свой весьма небольшой рост, потер поясницу и махнул двум санитарам, уже с полчаса чесавшими бока у ограды. Они переложили труп на носилки, накрыли простыней, и понесли к автобусику.

– Наконец-то, – сказал Клюг.– Вы так долго копаетесь, доктор, что наверное уже знаете, кем был дедушка усопшего, и когда его мама вышла замуж.

– Не выйдет, – отозвался доктор.– Кроме того, что его убили из огнестрельного оружия. Револьвер или пистолет, калибр солидный. Весьма аккуратная рана, вокруг ожог и следы пороха. Расстояние во время выстрела от среза ствола, – не более сорока сантиметра. Ну, еще пара мелочей.

– Поделитесь, доктор, не тяните.

Хольман ухмыльнулся, глядя на детектива снизу вверх:

– Да вы и без меня все знаете. Двое стоят друг напротив друга. Один говорит другому: «Ты свинья!». Второй не торопясь достает пушечку, аккуратно прицеливается, – пуля, похоже, застряла в сердце, – и изящно нажимает курок. Пораженный пулей, бедняга хватается за куртку в этой области, кричит безумным голосом: «О, что же ты сделал, негодяй! И ты, Брут…»

– Бросьте, доктор. Я не спал всю ночь, и вряд ли придется подремать днем.

– Да, извините. Тем более, что ничего кричать безумно он бы и не смог, – свалился и умер. Убийца, подхватывает бездыханное тело, переваливает его через ограду. На теле есть следы вон тех железных копий, и рубашка на пузе порвана. Тело падает головой на землю, есть след на темени, и упокоевается до той минуты, когда некий беспокойный старший детектив начинает возню вокруг тихого садика.

– И…

– Завтра утром. Вы завтра утром, из моего рапорта узнаете официально зафиксированный тип оружия, примерное время смерти…