Зофья Коссак - Король-крестоносец

Выкупанного и переодетого в льняную рубаху короля уложили в постель и прикрыли легким одеялом. Лицо его было мертвенно бледным и выделялось своей неестественной белизной даже на фоне белоснежной подушки.

– Вам ничего больше не нужно, государь? – спросил брат Иоанн, склоняясь над ним.

– Нет, можете идти.

Король открыл глаза и, заметив рядом с собой шероховатую ладонь лазарита, расправлявшую складки на покрывале, спросил, словно пораженный внезапной мыслью:

– Как у вас дела? Все ли братья здоровы?

– Все здоровы, государь, – не без удивления отвечал брат Иоанн.

– Как же так, если вы столько времени обихаживаете меня?

Лазарит развел руками.

– В нашем ордене мало кто заражается…

– Почему?

– Трудно сказать… Может, потому что мы не боимся. При вас, государь, служба легкая. Воздух чистый, есть время последить за собой… А вот каково тем братьям, что по бедняцким приютам рассеяны! От смрада духа не переведешь… Кусок в горло не лезет… И все равно редко болеют!

– Может, вы знаете особый способ, чтобы оберегаться?

Брат Иоанн искренне рассмеялся.

– Был бы такой способ, мы бы уж наверняка в тайне его не держали… Нет у нас никакого секрета. Обвыкли, все само собой получается. Видно, нужны мы на своем месте… Кто бы такой страшной бедой занимался, не будь нашего ордена? Вот и бережет нас милосердный Господь Иисус Христос.

– Вы думаете, брат мой, что Господь бережет тех, которые на своем месте нужны?

– А как же иначе?

Лазарит низко склонился над распростертым королем и доверительно сообщил:

– Вчера среди паломников, что пришли поклониться Святому Гробу, снова один страждущий исцелился!

Проговорив это, он выпрямился и отодвинулся от постели. В дверях раздались шаги – в опочивальню входили супруги Монферрат и архиепископ Тирский. Братья-лазариты тотчас удалились.

– Вы звали нас, милостивый государь и любезный шурин? – весело спросил пышущий здоровьем и силой Длинный Меч, непринужденно усаживаясь на скамью у самой постели.

Надутая Сибилла, не скрывавшая отвращения к брату, осталась стоять у порога в надежде на то, что этот визит не слишком затянется.

– Я хотел просить… просить вас не уезжать завтра… Не могли бы вы отказаться от своего путешествия?

– Почему вдруг? – спросил ошеломленный Монферрат.

– Сам не знаю… Лезет в голову всякое… Наверное, это из-за сегодняшних новостей…

– Вас беспокоит Ренальд де Шатильон, государь?

– Не знаю, – смущенно повторил больной. – Мне трудно объяснить, но…

Зять смотрел на него с тем мягким снисхождением, какое люди сильные и великодушные обыкновенно питают к слабым.

– Ваша воля для нас закон, государь, только я не пойму, в чем дело. Если даже возникнет надобность укротить Шатильона, мы к тому времени вернемся… Но не забывайте, что он уже пожилой человек. Из него делают пугало по старой памяти, но никто не знает, каким он теперь стал… Шестнадцать лет… Седой бездомный рыцарь… Какая от него опасность? К тому же его еще нет, ко двору он прибудет только через несколько недель…

– Ренальд де Шатильон меня не волнует, – ответил король.

– Тогда кто же? Впрочем, я сказал уже: ваша воля для нас закон. Если вы этого хотите, мы останемся.

– Но я-то этого не хочу! – выкрикнула разгневанная Сибилла. – Милостивый господин мой брат! Я этого не хочу! Вы же дали разрешение на наш отъезд! С какой стати вы его теперь отменяете?… Вещи уже уложены… Я так радовалась… Мне давно уже надоел этот город, где сплошной камень, сплошная пустыня… Я здесь задыхаюсь… Уехать, уехать хоть на несколько недель! Несколько недель… Всего-то! Да и что случилось-то? Извольте немедленно объяснить, почему нам нельзя уезжать!

– Не знаю… – в третий раз повторил больной.

Он и вправду не знал. Какое-то предчувствие, какая-то смутная тревога овладела им. Слишком уж блестели глаза у великого магистра храмовников во время его краткой стычки с Монферратом. Нехороший блеск, подозрительный. Но как об этом скажешь?

– А если не знаете, значит, нет никакого повода нас задерживать, – стояла на своем Сибилла. – Ради собственного каприза хотите меня обидеть! Вечно вы надо мной измываетесь… Столько лет в монастыре держали…

– В монастыре вас держал не я, а матушка.

– С вашего дозволения! Могли бы за меня заступиться. Молодые годы пропали в заточении… За что?

Вне себя от гнева, она позабыла о своем отвращении и подскочила к постели.

– Ваши пропавшие в заточении годы все равно лучше моих, проведенных на троне, – тяжело вздохнув, ответил король сестре, которая тут же отпрянула назад.