Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой

– Я поеду туда со стройотрядом, – горячо сказал Федор, – и еще я обязательно пойду в армию… – Федор не хотел поступать в суворовское училище, однако он давно придумал хитрый, как его называл мальчик, план. Выслушав его, Саша заметил:

– Ты молодец. Год поработаешь на магистрали, отслужишь и начинай учиться на дипломата, – кроме карты БАМа, Федор пристроил на стену карту мира. Флажки отмечали социалистические государства.

– Александр Матвеевич, – робко спросил Федор, – вы, наверное, много ездили за границу… – Саша усмехнулся:

– Я был на всех континентах, кроме Австралии, – парень открыл рот, – у меня такая работа… – Саша предполагал, что даже захоти Федор отправиться в органы, парня не пропустил бы частый бредень отдела внутренней безопасности.

– Он не подозревает о своем происхождении, – напомнил себе Саша, – однако те, кому такое надо знать по должности, ничего не забыли. Жаль, он толковый мальчишка, – Саша поговорил с Федором на английском и немецком языках.

– Справляешься ты отменно, – заметил он, – мы с твоей мамой учились английскому языку с носителем, но в Горьком их взять неоткуда. Слушай пластинки, – Саша едва не сказал: «И радио».

– Какое радио, – фыркнул он, – верный сын партии и трудового народа Михаил Иванович не будет по ночам ловить «Голос Америки», – Саша избегал мыслей об Америке.

– Даже попади я опять в страну, – решил он, – я не стану искать Лару, иначе мы не устоим перед соблазном. Пусть выходит замуж и будет счастлива, – Саша сглотнул слезы, – пусть у нее появятся дети… – Журавлевы немедленно согласились на его просьбу.

– Какие разговоры, – удивился Михаил Иванович, – привози Матвея и Серафиму. Они все равно, что наши внуки, милый… – Саша отчего-то подумал:

– Барон Виллем рос у них, пока его не отправили в детдом. Журавлев и отправил. Они улыбаются, но появись здесь Комитет, они отдадут Мотю и Симочку в его руки, – Саша не сомневался в лояльности Журавлевых.

– Своя рубашка ближе к телу, – вздохнул он, – они выберут благополучие собственного внука, но больше мне некого попросить о помощи, – в разговоре с Журавлевыми он помялся:

– Не знаю, удобно ли это, Симочке всего полгода, – Наталья Ивановна погладила его по руке.

– Сашенька, я не забыла, – женщина запнулась, – как ухаживать за младенцами… – Саша понял:

– Она хочет спросить меня, что стало с Марией, но никогда себе такого не позволит. Журавлевы знают, когда говорить, а когда, как выражается товарищ Котов, молчать, когда обнимать и когда уклоняться от объятий, – Саша объяснил, что его жена уезжает в командировку.

– Мне надо ее проводить, – добавил он, – но я скоро вернусь, – судя по всему, Журавлевы посчитали, что его оставшаяся безымянной жена тоже работает в Комитете. Саша не стал их разуверять.

– Не волнуйтесь, Александр Матвеевич, – очнулся он от уверенного голоса Федора, – я присмотрю за вашим сыном. Он мне будет вроде младшего брата… – Саша заставил себя кивнуть.

– Именно. На твоих родителей всегда можно было положиться, – мальчик горячо ответил:

– И на меня. Александр Матвеевич, а ваша жена надолго уезжает… – отозвавшись «Надолго», Саша едва не оговорился.

– Я хотел сказать, что навсегда… – он подал мальчику руку.

– Мне пора на самолет, – Саша возвращался в Москву последним рейсом, – еще раз спасибо, Федор, – ладонь парня оказалась неожиданно сильной.

– Мы будем вас ждать, Александр Матвеевич, – кивнул мальчик. Выйдя из охраняемого подъезда Журавлевых, Саша огляделся. В ноябрьском сумраке замигали фары такси, он сжал зубы.

– Просто сделай это, – волжский ветер высушил слезы на лице, – и позаботься о детях…

Саша попросил шофера: «В аэропорт, пожалуйста».

По мостовым Покровки гуляла поземка, над Москвой мерцали мерзлые звезды поздней осени. В окне над крышами виднелись очертания полуразрушенной башни.

– Церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы в Барашах, – Павел Петрович налил чая в складной туристический стакан Исаака, – где меня крестили в год смерти Ленина.

– В тридцатом году большевики все разорили, – смотрящий помолчал, – туда вселился завод электроизделий. Моя семья на Покровке испокон века живет, – добавил он, – Волк замоскворецкий, а мы с вами, – он повел рукой, – бок о бок обитали со времен незапамятных…

Исаак взял сладкий инжир.

– Не с таких незапамятных, Павел Петрович, – возразил юноша, – евреи в Москве появились только в девятнадцатом веке, – смотрящий усмехнулся: