Константин Седых - Отчий край

– Если есть готовый – можно. А нет, так не стоит и беспокоиться.

– Готового нет, самовар ставить придется.

– Тогда не надо. Разрешите нам где-нибудь свернуться и поспать, – отвечал ей чересчур любезный и предупредительный Роман, не переставая поглядывать на невестку.

– Тогда проходите в горницу… Проводи, Зоя, гостей, – приказала старуха невестке.

Горница оказалась большой, с шестью окнами комнатой. В ней ярко горела висячая лампа с белым абажуром, маслянисто блестел крашеный пол, на окнах висели тюлевые шторы. Справа от порога стояла двухспальная деревянная кровать с точеными головками. Она была застлана желтым плюшевым одеялом с полосатыми тиграми. На ней высилась целая башенка из подушек в разноцветных наволочках. Над кроватью висел коврик с вытканными на нем горами, лесом, с зубчатым замком вдали и с пасущимися оленями на переднем плане.

Слева от порога стояла круглая печка-голландка. От печки шла к переднему простенку перегородка, отделявшая примерно третью часть комнаты. Она была оклеена голубыми в полоску обоями. Вход за перегородку прикрывал занавес темно-красного цвета. В горнице еще была божница с целой дюжиной мерцавших золотом икон, китайское зеркало на стене, диван и круглый стол, застланный махровой скатертью.

– Где прикажете располагаться, Зоя?.. Кстати, как вас по батюшке?

– Федоровна, – рассмеялась она. – А спать укладывайтесь один на кровать, другой на диван.

– Мы можем и на полу ночевать, народ мы простой. Неудобно вас кровати лишать.

– Это не моя кровать, свекровкина. Она и без нее обойдется. Спать у нас есть где…

– А где же вы спите? Или это секрет?

– Это вам знать ни к чему, – строго ответила Зоя и стала разбирать кровать, чтобы постелить Егору Кузьмичу на ней, а Роману – на диване.

В это время Егор Кузьмич вышел на кухню, чтобы взять из кармана полушубка трубку и кисет. Роман тотчас же спросил Зою:

– Где же вы все-таки спите?

– Экий скорый! – уже без всякой строгости сказала она и в шутку ударила Романа думкой в вышитой красными нитками наволочке. – Спокойной ночи вам! Вон там на столе свечка, а лампу потушите сами, – и она ушла в кухню, столкнувшись в дверях с Егором Кузьмичом.

– Ну как, договорились? – усмехнулся Егор Кузьмич. – Аппетитная бабенка. Я бы и то маху не дал.

– Я не жеребчик… чтобы на всех без разбору кидаться, – притворно обиделся Роман. – Ложись давай. Я сейчас лампу потушу…

Роман еще не уснул, как за перегородкой чуть слышно скрипнула кровать. «Это она! – словно пронизанный током, подумал Роман и присел на диване. – Я и не слыхал, как она туда прокралась… Рискнуть, что ли? А если закричит? Тогда позору не оберешься. Пусть спит, черт с ней! Если долго здесь простоим, никуда не денется. Недаром думкой меня ударила…»

Проснулся Роман поздно. На его трофейных часах уже было одиннадцать. Он встал, быстро оделся и вышел на кухню. Старуха что-то стряпала в кути. Старик по-прежнему сидел на лежанке с поджатыми под себя ногами. У него было широкое, изжелта-смуглое лицо с большими скулами, с приплюснутым носом. В уголках его косо поставленных глаз скопился гной, лишенные ресниц веки были припухшими и красноватыми.

– Что у вас с глазами, дедушка? – спросил Роман, подходя к умывальнику у порога.

– И сам не знаю что. Тускменными стали, нитку в иголку ни за что не вдерну. А на холод выйду – слезы из них текут и текут.

– Может, тебя нашему фельдшеру показать? Он у нас опытный. Две войны отвоевал.

– Если будет ваша милость, пожалуйста. Мы уж его отблагодарим.

Роман и Егор Кузьмич завтракали, когда в кухню вошла закутанная в пуховый заиндевелый полушалок раскрасневшаяся на морозе Зоя. При свете дня она показалась Роману еще красивей, чем ночью. Глаза ее оказались золотисто-карими, щеки полными и тугими, а фигура еще более статной. От нее так и веяло здоровьем, свежестью молодого и сильного тела.

– Как есть все ваши партизаны на улицу высыпали. Гоняла я скот на прорубь, так едва протолкалась, – сказала она, весело улыбаясь.

– С чего это они? В бабки, что ли, катают? – спросил Роман, не переставая глядеть на Зою.

– На дом атамана Семенова глазеют. Он ведь здешний рожак-то. Разве вы об этом не знали?

– Это правда?

– Правда, правда! – подтвердили старик и старуха. – Здесь у него и деды и прадеды жили. Тут у нас Семеновых-то целых семнадцать дворов. И мы тоже Семеновы. Хоть и дальние, а родственники атаману. Вот живем теперь и боимся, что всем за него ответить придется. Слыхал я разговор, что нас отселять будут. Правда это или нет?