Сергей Смирнов - 1+4. Одна правдивая история и четыре байки

– Ладно, а вдруг не спросит, может, не пойдет он на площадку с техникой; посмотрит полотно, насыпь… ну а потом мы его сразу на походный обед с последствиями – и все, проехали.

Ситко придерживался традиционной тактики организации проверок в армии. На самом деле эта тактика была успешной на 70—80%, что, в принципе, было уже не плохо, но оставались те самые 20—30% проверяющих, которые не вписывались в данную схему.

– Вот что я вам скажу, молодежь, – оторвавшись от хайбендиновского знаменитого чая и находясь все еще в раздумьях, пробормотал подполковник, – по всем бумагам на сегодняшний день выходит, что лишней техники у нас нет. В штабе я тоже договорился. Там всю нашу технику из ведомостей убрали. Оно и понятно. Ведь тем, кто нам поставлял строительное оборудование, не выгодно афишировать, что они на самом деле покрывали большую аферу на строительстве.

– Какую такую аферу, товарищ подполковник? Мы ночами не спали, из сил выбились, все сделали на благо Родины, и наши трудовые достижения являются явным тому доказательством, – Ситко был недоволен, что его начальник назвал вещи своими именами.

– Ситко, заткнись, не забывай, что тебе тоже премия Ленинского комсомола корячится. Так что если пролетим с нашими наградами, то уж точно намного эффектнее, чем фанера над Парижем.

Никто и никогда не видел, как на самом деле летает фанера над Парижем, эффектно это или нет. И вообще, скорее всего, таких полетов, даже экспериментальных, никогда не проводилось. Это выражение хоть и относится некоторым боком к столице Франции, тем не менее имеет истинно русское происхождение. Ну какой еще народ в этом мире сможет совместить несовместимое: фанеру и Париж. А мы можем не только их совместить, но и создать в нашем воображении образ квадратного куска многослойного клееного деревянного шпона, летящего и вращающегося в воздухе по заданной траектории, огибая Эйфелеву башню. Наверняка многим хотелось бы все-таки увидеть, как летает квадратный кусок фанеры над столицей Франции, но никому и никогда не хочется быть на месте этого самого куска отделочного материала.

Подполковник был груб с замполитом, но грубость эта была оправданной. Надо было принимать решение, что делать с техникой, а не мечтать и не прикрываться агитационными лозунгами.

– Я так полагаю: если техники по всем документам нет, то ее не должно быть и в действительности, – сделал свое заключение подполковник.

– Ну и куда мы ее денем? Это не бойцы, которых погрузил в машину с палатками и отправил в места постоянной дислокации их подразделений. И это не ведомости, которые, если не нужны, то просто взял и сжег. Это железо, хрен знает, сколько тонн, от него так просто не избавиться, – обиженный Ситко вступил в перепалку с подполковником.

– Саш, а ты чего молчишь? Техника-то на площадке твоей роты стоит. Как проблему решать думаешь, капитан? – задал резонный вопрос подполковник.

– Не понял я вас, товарищ подполковник, технику вроде как вы у командования выпрашивали, а вопрос по поводу нее на меня, получается, повесили?

– А ты как думал? Генерал твой участок, твою роту и твою площадку с техникой смотреть приедет, так что в конечном счете ты за все отвечаешь. Я лишь представлю подразделение, как старший по званию, находящийся на объекте.

Кольцов на самом деле морально давно был готов к такому повороту событий. И ответил, как полагается офицеру и мужику:

– Так точно, товарищ подполковник, техника, рота и площадка – мои. Разрешите приступить к решению моей проблемы?

Не дождавшись ответа на заданный в соответствии с требованиями устава вопрос, Кольцов накинул шинель и вышел из теплушки. Подполковник попытался остановить его, а Ситко даже выбежал за капитаном на улицу, но Кольцов уже ни на что не обращал внимания. Он был готов ко всему. Ему вдруг стало очень обидно за свое бессилие в данной ситуации. Очень хотелось подставить подполковника и этого однокашника майора. Да пусть ему, капитану Кольцову, который вкалывал как проклятый на этом участке БАМа, будет хреново, но пусть уж и этим начальникам, желающим его подставить, тоже небо с овчинку покажется. Не будет он ничего делать с техникой, пусть стоит себе и дожидается приезда генерала, а потом будь что будет.

«Нет, это, конечно, хорошо – сделать всем назло, – говорил его внутренний голос, – но тебе-то какая от этого выгода?» Рассудок, полностью затуманенный злостью на начальников, начинал просыпаться, включалась военная смекалка. Александр Александрович и сам не заметил, как ноги привели его на площадку с техникой. Да, здесь действительно находилось более ста единиц различных машин, больших и малых.