Мариам Тиграни - Картвелеби. Книга вторая

– Сорок три тысячи, – озвучил свои требования чеченец.

– Сколько-сколько?! – ахнул грузин.

– Сорок три тысячи рублей и ни копейкой меньше. Иначе… ищите для своей дочери другого мужа.

Он не добавил «если сможете», но Сосоевич догадался об окончании и так. Отходя от шока, старый князь задел локтем стул, и тот опрокинулся. Певичка вскрикнула от шума и, к их облегчению, перестала петь. Башир Ахмедович забрал с вешалки меховое пальто и натянул на голову шапку из чистой шкуры песца, которые носил скорее для виду, нежели по надобности. За половину декабря в их краях ни разу не выпало снега. Зато сегодня природа как будто разбушевалась!..

– Думайте, ваше сиятельство, а я пока откланяюсь. Мне пора читать вечерний намаз, – благородно разрешил сват и в последний раз похлопал Константина по плечу. – Я вас не тороплю. Правда, желательно сообщить ваш вердикт завтра к полудню, чтобы я знал, продолжать ли мне путь. Будем надеяться, что в Ахалкалаки мои скитания закончатся.

Мужчины в последний раз обменялись улыбками, когда официант раскрыл для Абалаева двери, и вьюга забрала его в свои объятья. Дунуло холодом, и старый Циклаури, поёжившись, опустился на прежнее место за столом. Схватившись за голову, он зажмурился. Отдать дочку за мусульманина, за непредсказуемого чеченца, и выплатить за неё огромное приданое, лишь бы сбыть её, наконец, с рук… тьфу!.. Шакроевич точно поднимет его на смех!

***

Узнав о выборе отца от матери, Ламара разразилась горючими слезами. Софико, сидя за фортепьяно, стала играть громче, чтобы перебить сестринский визг и материнские причитания. Она лишь изредка попадала в ноты, что делала, впрочем, вполне осознанно. Ламара тем временем ревела всё настырнее и настырнее с каждой минутой, от чего Мцхета, которая не видела со дня пожара пять лет назад ничего ужаснее, содрогнулась до самого основания.

– Хватит! – вскрикнула несчастная княгиня и зажала уши руками. От какофонии звуков у неё нестерпимо разболелась голова. – Милая моя, Вагнер тебе не дается. Лучше выбери что-то из Шопена.

– Как скажете, маменька, – невинно улыбаясь, согласилась младшая дочь и, пряча в краешках губ усмешку, заиграла ещё невыносимее. Разгадав замысел маленькой плутовки, Дариа Давидовна твердо решила, что вытерпит этот концерт до конца и не сдастся. Надо признать, что и у Софико, превратившейся в хорошенькую юную барышню с ангельским лицом точь-в-точь как у любимого брата, тоже хватало упорства. Шалико в своих письмах называл её «львиным сердцем», сравнивая с английским королём Ричардом, ведь, подобно истинной королеве, его юная сестра не знала страха.

– Хватит делать вид, что меня не существует, деда 3 3 Деда (груз.) – Мама ! – зазывно всхлипнула Ламара и, опустившись на диван в гостиной, звучно высморкалась в белый платок. – Я и так знала, что вы с отцом любите меня меньше остальных своих отпрысков, но отдать меня за мусульманина и заставить покрываться!..

За все эти годы она тоже изрядно похорошела, только глаза потеряли былой блеск, а рот не так часто задиристо кривился. Ошибки своей Ламара до сих пор не признавала и всё ещё винила в своих бедах родных, но со временем сделалась гораздо покорнее и больше не язвила каждый раз, когда кто-то к ней обращался. Как будто, наконец, поняла, что толку в этом мало!..

– Зато какая хорошенькая ты будешь в платке, – захлопала ресницами сестра, отбивая ритм маленькой ножкой. – Представляешь, даико 4 4 Даико (груз.) – Сестрёнка ?

– Софико!.. – осекла её мать, когда Ламара захныкала во всё горло, да и сама чертовка рассмеялась в открытую. – Как тебе не стыдно!

– Молчу, маменька, молчу!

Застыдившись, Софико, словно стала играть чуть лучше, а Дариа устало прикрыла глаза. Сев рядом со старшей калишвили 5 5 Калишвили (груз.) – Дочка , княгиня принялась её успокаивать, позабыв на время о своей злости на младшую. Уродились же такие!.. Одну за фортепьяно не усадишь, да и язык – три метра, а второй бог ума совсем не даровал. Ах, как же она скучала по сыновьям!.. Те, хоть и разные, никогда не приносили ей столько хлопот… она ими только гордилась! Правильно, быть может, предки радовались, когда рождался сын, и горевали, когда дочь?..

– Калишвили, у тебя нет выбора, – ласковым голосом заговорила maman и взяла непутёвую дочь за руку, – если ты не выйдешь за Исхана Башировича, то больше никогда не найдёшь себе мужа. Это твой последний шанс.

– Но какой он? – захлюпала носом горемычная невеста, – Исхан Баширович?