Ольга Бартенева - В лучах заходящего солнца

Дорога круто взяла в гору, я снова оказалась в лесу, только на сей раз лес другой, очень красивый. Снова развилка. Поворот налево, разгон, и я на вершине пригорка. Передо мной Куркийоки. Белое здание бывшего санатория по-прежнему невозмутимо почивает над окрестностями.

На лужайке, перед усадебным домом, той самой, где год назад мы давали представление, собрались ученики и учителя. Среди них Галактион Федорович, согласившийся преподавать в гимназии древние языки. Я обрадовалась знакомому лицу.

Высоко поднявшееся солнце заливало лужайку, люди щурились, но радовались теплым лучам, носились стрекозы, а в небе повис жаворонок и залился, словно в истерике.

Отец Марк начал молебен: «Создателю во славу, родителям же нашим на утешение, Церкви и Отечеству на пользу…» Я разглядывала учеников. Первой заметила девушку в синем платье, с подогнутым в виде буфы подолом, такие были очень модны прошлым летом. Из-под соломенной шляпки выбивались густые рыжие волосы. Она резко выделялась на сером фоне девушек, одетых в казенную форму, присланную из закрывшегося приюта для идиотов и эпилептиков. Другая девушка, с широко расставленными глазами и тонкой линией губ, была одета в скромное домашнее платье. Белым пятном выделялись два светловолосых юноши. Братья – решила я. Один казался чуть старше меня, другой выглядел совсем великовозрастным.

Закончив краткий молебен, отец Марк произнес речь. Поблагодарил Финляндию за гостеприимство, и призвал всех нас соблюдать особенную корректность в эти тревожные дни. Он говорил, что долгом каждого русского в Финляндии является осознание двойной ответственности, за себя лично, и за национальное достоинство. Еще отец Марк говорил о том, что нашлись люди, которым дорога судьба юного поколения. Они не пожалели своих средств, зачастую последних, чтобы дать возможность детям продолжить свое обучение в новых условиях. И за это мы должны быть им благодарны.

Потом слово взяла высокая женщина, представившаяся директрисой гимназии Ксенией Платоновной Гадалиной. Она говорила недолго, и, в общем-то, повторила сказанное отцом Марком, отметив, что в первое время обучения не будет никаких учебников. Книги для нас жертвуют люди со всей Финляндии, но пока их нет. Библиотека очень скромная. В конце речи директриса пригласила всех пройти в классы.

Мы оказались в большом светлом помещении, но привычных парт не увидели. Там стояли три стола, наскоро сколоченные из сосновых досок. Вокруг них стулья. Пахло свежим деревом. На стене красовалась картонная доска, пропитанная маслом. Рыжеволосая девушка с подругой сели напротив меня. Братья-блондины – по правую сторону, а по левую – девушка в длинной до пят юбке и юноша, лицо которого показалось мне знакомым. Место рядом со мной осталось свободно.

Учительница стала с нами знакомиться. Все по очереди вставали и называли свои имена. Первой поднялась рыжеволосая девушка, представившаяся Анной Палеваго. За ней подруга – Зоя Иалаитская. Блондины – Иван Пилигин и Павел Верзин – оказались вовсе не братьями. А вот девушка и юноша, сидевшие слева, как раз оказались братом и сестрой – Арсений и Илария Положенцевы. Тут я поняла, почему лицо юноши мне знакомо – это дети отца Марка Положенцева, и Арсения я могла видеть на летних службах. Я встала последней, и тихо произнесла:

– Настасья Гливенко.

В первый день были уроки всеобщей географии, русской географии, логики и психологии. Становилось очевидно, что у всех за плечами совершенно разные школы: классические гимназии, реальные училища, дававшие разный уровень знаний.

В рекреациях между уроками можно было выпить горячий чай, а на обед повели в ту самую залу, в которой год назад нас угощал директор санатория, теперь уже покойный. Здесь тоже многое изменилось: столы составлены в два длинных ряда, а с портрета на стене смотрел красивый мужчина в военной форме.

– Кто это? – спросил кто-то из учеников.

– Маннергейм – ответила рыжеволосая Анна.

Это имя было у всех на устах, но как выглядит генерал, победивший красных, я не знала.

Чтобы не видеть лужайку, я села спиной, и моему взору предстал весь зал. Рядом с Иларией сидели две девочки-близнецы, как позже выяснилось, младшие Положенцевы. Учителя обедали за отдельным столом. Застучали ложки по тарелкам. Гороховая каша, хлеб, выпеченный из травы, нарезан ломтями. Я тоже взяла свою ложку. И хотя страдала от вынужденного пребывания в этой зале и с детства ненавидела гороховую кашу, но выбора у меня не было – дома меня ждала пустая тарелка.