Ольга Бартенева - В лучах заходящего солнца

Как странно порой сбываются наши мечты. В детстве мне не хотелось покидать на зиму Мерихови, и я просила родителей определить меня в местную гимназию. Сколько раз, пребывая телесно в Петрограде, я мечтами уходила в далекие финляндские леса. Мне слышался ропот сосен в ветреную погоду, а ночами снились песчаные отмели залива. Я жила ожиданием лета. Теперь моя мечта сбылась. Я живу в Мерихови, и даже учусь в местной гимназии. Мечта сбылась, но как-то все горько…

Вставала я рано, моя печка уже успевала остыть, а комната – померзнуть. Спускаясь на кухню, где вода для умывания к утру покрывалась тонкой корочкой льда. Тогда я давала себе неизменное и бесплодное обещание протопить камин в гостиной, чтобы на несколько дней забыть о холоде. Но пока не смогла его выполнить.

Выводила из сарая велосипед. Провожали меня георгины, покачивая лохматыми о дождей головами на маминых клумбах. Вдоль дороги стелился низкий туман, оставляя росу. Но это была не летняя роса, предвещавшая жаркий день, а роса первых заморозков, пощупывавших нос. Дни дарили последнее тепло, и все говорило о том, что лето ушло безвозвратно и наступала пора, какой я в Мерихови еще не знала.

Уроки французского и немецкого посещали только я, Аня и Зоя. Обучение языкам стоило на сто марок дороже, и многим родителям приходилось на этом экономить. Часто кто-то из учеников пропускал первые уроки. Не было то одного, то другого. Объяснение этому оказалось самое необычное – на первые уроки разрешали не приходить тем, кто ночью пек хлеб. Ученики вообще многое делали сами – их готовили к созидательной работе в разрушенном большевиками Отечестве. Я отчасти завидовала, потому что сама так и не научилась готовить. А однажды, приехав утром в гимназию, и вовсе оказалась в пустом классе. Директриса сказала, что отправила всех за грибами, и будут только последние уроки. Мне тоже дали кузовок, наподобие тех, которые плетут крестьяне из бересты, и показали, в каком направлении идти. Своих одноклассников я догнала на склоне косогора, заросшего сосняком. Они собирали чернику. Я тоже присела на корточки, и стала снимать с куста спелые ягоды, отправляя их в рот горстями. Аня, в сапожках на каблучках, аккуратно переступала скользкие корни сосен. Ее белые перчатки окрасились чернилами ягодного сока. Я любовалась Аней, как когда-то Юленькой Гобержицкой. Каждый день она приходила в новом наряде. Платья красивые и дорогие, удивительно не шли к ее лицу. Или они доставались ей с чужого плеча, или гардероб подбирал плохой советчик. Зоя мне тоже нравилась. Я чувствовала, что мы могли бы подружиться. Но они всегда держались вместе, а в дружбе нелегко быть третьей. Я надеялась, что однажды на первом уроке не окажется Зои или Ани. Если не придет одна, то я подхвачу другую. Удача мне не улыбалась, девушки упорно продолжали посещать занятия. Сама я часто ловила на себе взгляды Вани Пилигина.

На выходные пансион смолкал. Семьи большинства учеников жили неподалеку и детей отпускали к родителям. Посадив сестер на багажники, уезжали Положенцевы. Зоя ехала к матери и тетке, имевшей дом за Териоками. А в самих Териоках жили мать и сестры Павла. И только Аня и Ваня всегда оставались в пансионе. Из этого напрашивался вывод, что их семьи живут далеко, позже выяснилось, что вывод ошибочный.

Осенью появились кое-какие продукты. Можно было запросто купить капу репы или моркови, или, к примеру, рыбу – сельдь или вяленую. В свободные от занятий дни я сновала из одной очереди в другую. В Териоках я видела, как рыбаки продавали свежую выловленную в заливе, рыбу, но деньги папы быстро таяли, и на такую покупку я не могла решиться, а кроме того, не знала, как готовить рыбу. Иногда вместо хлеба давали муку, она была двух видом – ржаная и белая. Эту муку я аккуратно складывала на полке, не зная, что с ней делать. Как правило, по карточкам можно было приобрести немного риса, чуть масла и кусочек мыла.

Учительница Закона Божьего предупредила: в субботу приедет отец Марк, принимать зачеты. Подобное будет происходить раз в месяц. Пришлось отправиться в гимназию и в субботу. Краски осени уже проступали в одеянии леса. Листва на березах поредела. Заалели осины. Уснули муравейники. Колесо мое давило ледяное кружево жухлой травы. Иосафатова долина превратилась в сплошное, посиневшее в инее, поле.

Нас собрали в просторной зале второго этажа. С потолка свисала широкая ткань, к ней булавками были прикреплены несколько бумажных икон. Отец Марк отслужил краткий молебен, и остался стоять у аналоя, чтобы принимать зачеты, наподобие исповеди. Ученики присели на стульчики, расставленные у дальней стены, ожидая своей очереди. Когда отвечать зачет пошла Илария, Аня неожиданно обратилась ко мне: