Серж Арденн - Анжуйцы

Скороговоркой произнес гасконец, намереваясь продолжить свой путь. Но не успел он сделать и шага, как железная рука ухватила его за перевязь и остановила на ходу.

– Постойте сударь! Вы спешите, и под этим предлогом наскакиваете на человека и небрежно брошенным «простите» намереваетесь уладить дело?!

Воскликнул мушкетер, побледневший как мертвец. Свидетели сего проявления вопиющей наглости со стороны молодого гасконца, угрожающе загомонили.

– Поверьте мне.

С нескрываемым раздражением воскликнул д’Артаньян, встряхнув головой как фландрийский бойцовый петух в предвкушении боя.

– …я сделал это не нарочно, и, сделав это, попросил прощения, по-моему, этого достаточно!

В мушкетере, который оказался на пути нашего нетерпеливого гасконца, читатель, конечно же, без труда узнает господина Атоса, прошлой ночью получившего неприятное ранение в стычки с людьми напавшими на особняк на улице Высохшего дерева. И вот Атос, возмущенный дерзостью юного повесы, каким ему показался д,Артаньян, выпустив из рук перевязь, хладнокровно произнес:

– Сударь, вы – невежа. Сразу видно, что вы приехали издалека.

Кровь ударила в голову д’Артаньяну. «Два оскорбления за один час и оба от мушкетеров! Ну, этому я ни за, что не спущу!» Читалось в блеске его глаз.

– Тысяча чертей, сударь! Хоть я приехал издалека, не вам учить меня хорошим манерам!»

– Как знать, месье, как знать. Молодость и самоуверенность не всегда хорошие союзники. Очевидно, все-таки придется проучить вас, господин торопыга.

– Ну, что ж, превосходно! Где и когда, не угодно ли сообщить?!

Арамис, присутствующий при сей нелепой ссоре, окликнул товарища.

– Атос, но сегодня в полдень.

– Я помню.

Отрезал граф тоном, не терпящим возражений.

– Горестная ночь, сулит тяжелый день.

Обреченно произнес он. На лице д’Артаньяна появилась самодовольная улыбка человека торжествующего победу, полагая, что мушкетер сожалеет о затеянной ссоре и не ровен час пойдет на попятную. Атос с ног до головы смерил юношу взглядом, остановившись на облезлом пере, одиноко торчащим над потертым беретом, и с некоторым сожалением произнес:

– …но я попытаюсь уважить вас. Как бы всё не обернулось, приходите к часу на пустырь за Люксембургским дворцом. Это недалеко отсюда. И если застанете меня в живых, я не обману ваших ожиданий. Прощайте.

Атос и Арамис поклонившись разделявшим с ними беседу господам, включая смущенного д’Артаньяна, поспешили покинуть просторный двор графского особняка.

***

Ещё оставалось немного времени, до того как все колокольни Парижа, раскатистым звоном, оповестят горожан о наступлении полудня. Стоял теплый, солнечный денек. Навострив дымоходные трубы, чернели, на фоне лазурного неба, неприветливые крыши Люксембургского дворца, отделявшего улицу Вожирар от живописного луга, где была назначена встреча четырёх мушкетеров с Бакстоном и его друзьями. Там и тут, на просторном пустыре, просматривались прогалины, вытоптанные заботливыми секундантами, готовящими ристалище, среди душистых трав, пестрых глазков первоцвета и зарослей кустарника, для события стоящего особняком в жизни любого дворянина – дуэли.

И вот на пустыре показались двое. Они, неспешно прогуливаясь, скрупулезно оглядывали окрестности. Один из них, высокий, худощавый, двадцати пяти летний мужчина, в роскошном, приталенном колете пестрящим черно-белыми ромбами, пробрался меж развесистых ветвей и вышел на просторную, окруженную кустарником лужайку. Из гущи темно-зеленой листвы барбариса, вспорхнула стайка серых сорокопутов, напуганная появлением человека, оставив на одной из ветвей, наколотую на шип жертву.

– Бакстон, я нашел подходящее место!

Крикнул господин де Меранжак, обращаясь к своему спутнику. Англичанин последовал за бароном.

– Пожалуй, вы правы. Это действительно то, что нужно.

Молодые люди огляделись. Барон задумчиво поднял глаза, устремив взор над грядой кустарника, где одиноко возвышалась верхушка одинокого граба.

– Неужели здесь, на этом убогом пустыре, мне суждено завершить жизненный путь? Неужели Господь предначертал мне столь жалкий исход?

– Не упоминайте при мне о Боге!

– От чего же, вы не веруете?

«Живая» половина лица англичанина оскалилась.

– Не верую?! Меня тошнит, когда я смотрю на церковь и вижу, что священники творят от имени Господа! Меня терзают сомнения, кто-то из нас ошибается, либо Бог, либо я!

– Ну, что вы, религия это лишь платье для Святой Веры. И от того как это платье сшито, зависит как выглядит сама Вера. Ведь многое зависит от проповедника, представьте если бы учение Господне, вам попытался растолковать безграмотный варвар. А наша церковь.