Олег Малахов - Не Близкие Люди, Морана

– Вот! – резко хлопнул рукой по столу Миллер. – Это наш опорный пункт. Это источник нашего иска. «Власть родительская простирается на детей». Так прописано в законе! «Различие» и «пределы» нам неинтересны, и таким образом, Даниил Валерьевич, эта коренная буква закона гласит в нашу пользу. Дальше!

– Статья 174-я: «Родители обязаны давать несовершеннолетним детям пропитание, одежду и воспитание доброе и честное, по своему состоянию».

– И это тоже нам годится! – промолвил Миллер. – И эту статью мы подвергнем благоприятному для нас анализу.

– Ну вот, собственно, и всё! – неожиданно объявил Рудольф Владимирович.

Лицо Лукомского выразило некоторое разочарование и сильное беспокойство. Рудольф Владимирович, посмотрев на него, позволил себе улыбнуться.

– Но! Есть ещё правительствующий сенат, и мы можем опираться на сенатские решения, – утешил он наивного клиента, – которые очень подходят нашему делу. Например, в примечании к статье 173 приведено следующее кассационное решение…

– Вы и саму статью прочтите! – прервал Миллер. – Ведь мы на неё будем опираться…

Рудольф Владимирович послушно перелистнул страницу блокнота:

– Статья 173-я гласит: «Родители должны обратить все своё внимание на нравственное образование своих детей и стараться домашним воспитанием приготовить их нравы и содействовать взглядам правительства».

– Смотрите! В этих пышных словах, – снова прервал помощника Миллер, – коренится тоже некоторый опорный пункт для нашего иска. Вы должны обратить все ваше внимание на воспитание вашего сына, он должен находиться при вас… Теперь, Рудольф Владимирович, пожалуйста, кассационное решение…

– Примечание к статье 173, решением правительствующего сената 18.. года №… – не меняя интонации, продолжал читать помощник. – «Родители, в силу принадлежащей им родительской власти, вправе требовать возвращения к себе детей от всякого лица, удерживающего их у себя, вопреки воле родителей. На ответчике лежит обязанность…»

– Довольно! – остановил помощника Миллер. – Теперь отыщите решение, которое говорит о «лучших условиях». Ваш оппонент, скорее всего, будет ссылаться на то, что у него в доме ребёнок находится в лучших условиях, чем те, которые можете предложить ребёнку вы, так вот мы можем сообщить ему, что говорит по этому поводу сенат… Нашли? Читайте!

Помощник, заранее отыскавший и отметивший все нужные места в блокноте, сразу нашёл требуемую цитату и стал читать:

– «Лучшие условия, предоставляемые посторонним лицом для воспитания и образования чужого ребёнка и недостижимые для его родителей, не могут служить законным основанием ни к прекращению ни к ограничению родительских прав и обязанностей относительно воспитания и образования их ребёнка, ибо закон требует от родителей исполнять их обязанности в этом отношение лишь в соответствии с их состоянием»…

Пепельница-дракон широко разевала на Лукомского своё красное нутро с перламутрово-белыми зубами и, казалось, говорила: «Я – закон! Я – том десятый! Я сцапаю младенца Александра и так схвачу его, что никакие посторонние лица не вытащат его из меня, и уже не видать ему „лучших условий“ как своих ушей»…

– Отлично! Судя по всему, я имею все права поступить так, как я и планировал, – заметил Лукомский, – то, что вы изволили прочесть, вполне подходит моему делу.

– Позвольте-с, это ещё не всё! – самодовольным тоном протянул Миллер. – Вы увидите, что дальше будет ещё лучше.

– «Самовольное удержание посторонним лицом чужого ребёнка и те неудобства, которые могут возникнуть для него от усвоенной им за это время привычки к лучшей житейской обстановке, не могут составить оснований к лишению или ограничению родительских прав неповинных в том родителей».

– Ведь это, прямо, точно про вас сказано, – заметил Миллер, – совершенно аналогичный случай! В данном случае, извольте посмотреть, речь идёт о княгине Т., которая забрала к себе дочку некоего крестьянина и ни за что не желала с ней расстаться. Дело дошло до сената, и сенат стал горой за родителей. И княгиня с её «лучшими условиями» осталась ни с чем. Это чрезвычайно ценное для нас кассационное решение.

– «Нельзя найти оправдания тому, – продолжал читать Рудольф Владимирович, – чтобы произвол постороннего лица, мог обессилить отношения родителей и детей, оправдывая это естественным и нравственным чувством. Ни доброе расположение к чужому ребёнку, ни забота о его воспитании и образовании, ни применяемые меры к обеспечению его будущего не уполномочивают постороннее лицо, если это не решение суда, вторгаться в сферу родительских прав и обязанностей, препятствуя родителям осуществлять их деятельность прописанные в законе»…