Олег Малахов - Не Близкие Люди, Морана

Наконец Лукомский не спеша добрался и до «сына моего Александра, находящегося в данную минуту у вас».

– Послушайте! – перебила она его. – Вы серьёзно собрались забрать у нас Сашу? Вы действительно этого хотите?

Лукомский сделал «достойное» лицо.

– У нас создалось положение, в котором не шутят, – ответил он.

– Но это немыслимо! – воскликнула она.

Лукомский выпрямился и сделался ещё более деревянее.

– Почему? Наоборот, это вполне естественный и нормальный исход дела. Закон говорит…

Елизавета Сергеевна вскочила и замахала руками.

– Это – естественный исход? Да я скорее соглашусь, что для Саши более естественно умереть, как умерла покойная Леночка, чем такой исход! Это не исход, а сумасшествие, это бред, или… Или я не знаю что…

– Почему же?

– Да потому что… Ах, боже мой! Да как не понять этого? Неужели это называется естественно – вырывать ребёнка, у тех, кто его любит, кто не надышится на него, вырывать из прекрасной обстановки и помещать к тем, кто совсем не любит его.

– Я отец этого ребёнка! – многозначительно подчеркнул Лукомский. – Только я решаю, что для него хорошо, а что плохо! И я решил, что ему лучше быть с отцом.

– Отец! – воскликнула Елизавета Сергеевна. – Вы так часто это повторяете, что мы уже знаем, что вы – отец. Я думаю, весь город это уже знает. Но вы не любите его… Для вас он только «сын мой Александр», а для нас он всё; наша жизнь, наше утешение, наша последняя радость в этом мире. Да наконец и ребёнок уже привык к нам… Куда же он теперь попадёт? К вам? Ведь вы же уезжаете за границу? Куда же вы денете его?

– Я могу вызвать сюда из Пскова мою мамашу. Могу отправить ребёнка к ней. Вообще, это уже моё личное дело, и я не хотел бы распространяться.

– Вашей мамаше?… О, господи! Да ей же самой нужен уход, какой ей маленький ребёнок?! И какой смысл забирать Сашу от нас и отдавать постороннему человеку, когда вы и сами покинете его?… Да ещё в таком нежном возрасте, когда всякая перемена режима для него губительна… Ведь это ваши же собственные слова… Вы говорили это, когда собирались за границу и оставляли Сашу у нас.

Лукомский неприятно поморщился.

– Я не хотел бы вступать в объяснения по этому поводу… – начал он.

– А мы хотели бы! – прервала Модзалевская. – Вы, не задумываясь, без всяких объяснений и рассуждений, собираетесь делать с ребёнком, всё, что вам угодно. Но мы не можем без объяснений отдать Сашу, как какую-нибудь вещь! Это для вас, это всё очень легко и просто, потому что вы человек чёрствый и жестокий…

– Позвольте… – вздрогнул Лукомский.

– Да! Жестокий, чёрствый, холодный сухарь! – продолжала Елизавета Сергеевна, придя в полное раздражение и уже не имея силы сдерживаться и вести логически-последовательную речь. – И вся эта ваша затея, это одна жестокая месть!… Гадкая, противная, злая месть! Вы хотите ударить нас, как можно больнее, и ударяете ребёнком.

– Позвольте! – кричал зять. – Вы оскорбляете меня!

– Я не оскорбляю, а говорю то, что есть на самом деле!

– Нет, вы оскорбляете!

– Ну, хорошо… Ну, оскорбляю! И что дальше?… Вы лучшего и не стоите!

Лукомский растерянно захлопал глазами, затем собрался, принял снова «достойный» вид и медленно, чеканя каждое слово, произнёс:

– Я уже только по одному тому не могу оставить у вас сына, так как вы воспитаете его в ненависти ко мне… Иначе и быть не может, потому, что вы ненавидите меня… Поэтому я ставлю своим долгом изъять у вас Александра и воспитать его в такой среде, где он приучился бы смотреть на меня, как на отца. И я требую, – голос Лукомского перешёл в визгливый тембр, – требую, чтобы вы передали его мне в самом ближайшем времени!

– Пфф… Ни за что! Я скорее умру, чем отдам его вам! Человек без сердца не имеет права воспитывать детей, даже своих! Нельзя воспитывать без любви!

Лукомский снова выпрямился во весь рост.

– Ну, это мы посмотрим… Закон стоит на моей стороне.

Елизавета Сергеевна возразила:

– Никакой закон не может допустить бесчеловечности!

– Я обращусь в суд, и с удовольствием познакомлю вас с этим законом.

– Никакой суд не решится нарушить божью правду и отдать детей на гибель!

– Стало быть, вы категорически отказываетесь передать мне Александра?

– Господи, боже мой! – вспыхнула Елизавета Сергеевна. – Как будто это его вещь какая-то! Категорически ясно и твёрдо вам говорю, что я ребёнка вам не отдам. Вы отец, но и у отцов отбирают детей!

– Это ваше последнее слово?