Александр Аврутин - Когда солнце уходит за горизонт…

Старик улыбнулся своей «шпионской» улыбкой и представился папе:

– Дробышев Фёдор Васильевич, ваш сосед с шестого этажа.

Папа слегка поднял вверх брови. Ясно, папа чем-то сильно удивлён.

– «Линейка Дробышева»? – спросил папа.

– Да, – смущённо ответил старик.

Папа, широко улыбаясь, протянул руку старику:

– Рад познакомиться. Мельников Николай Александрович, ваш новый сосед, – представился он и повернулся к сыну: – Серёжа, Фёдор Васильевич – большой учёный. Он много сделал для нашей страны. И лётчиков тоже.

Раз старик не шпион, а ещё и лётчикам помогает, то Серёжа решил с ним подружиться:

– Большое спасибо, Фёдор Васильевич, – и протянул ладошку старику.

Тот пожал её и серьёзным тоном ответил:

– Служу Советскому Союзу!

Папа и старик рассмеялись. Серёжа не понял – почему? – но присоединился ко взрослым. Так и познакомились – профессор Дробышев и Серёжа. Познакомились и подружились. Серёжа любил ходить в гости к Фёдору Васильевичу, где всегда угощали вкусным, давали почитать умные книжки и дарили наборы спичечных этикеток. Серёжа не мог знать тогда, что спустя много лет его работа будет связана с некоторыми изобретениями профессора Дробышева.

ххх

Серёжа был ребёнком компанейским, друзей находил быстро и дружил преданно. Ему не раз приходилось кулаками защищать друзей: во дворе дома, где жили Мельниковы в Ленинграде, действовали свои законы. Впрочем, в каждом дворе, и не только ленинградском, дворовые правила мало отличались от соседнего: сила решала все детские проблемы. Доставалось маленькому Серёже недолго. В их доме, на первом этаже в служебной квартире жила дворничиха тётя Катя с двумя дочками-школьницами и мужем-инвалидом Петей. Жили в одной комнате, а в другой расположилась семья сантехника. Пете шёл пятый десяток, но во дворе звали просто по имени. Потеряв на войне ноги, он передвигался по двору на самодельной тележке с четырьмя подшипниками вместо колёс, отталкиваясь от асфальта деревянными колодками. Петя воевал лётчиком и был сбит под Кёнисбергом. Зимой и летом носил старый, некогда добротный пиджак, увешенный наградами. Иногда, будучи трезвым, разрешал пацанам потрогать их. Свой день, обычно, проводил около булочной или пивного ларька. Но милостыни не просил, а зарабатывал: играл популярные песни на немецкой большой губной гармошке. Прохожие кидали мелочь в засаленную кепку, лежащую перед ним на земле, или угощали пивом, нередко доливая в кружку немного водки. От «коктейля» быстро хмелел, начинал плакать и жаловаться на жену и детей, которым, он уверен, не нужен, а терпят за инвалидную пенсию. Петя был человеком не злобливым; его жалели и не обижали. Но как-то раз, парню лет двадцати, не из местных любителей пива, почему-то не приглянулся Петя. Глядя на него, парень громко, чтобы слышала вся очередь, зло закричал:

– Ты чё, пьянь безногая, крутишься здесь, людя́м опосля трудового дня расслабиться не даёшь? От твоих культяпок желание выпить пропадает. Катись к себе на Валаам, самовар несчастный.

Очередь, до того оживлённо, не стесняясь в выражениях, обсуждавшая недавний матч футбольной сборной с командой ФРГ, замолчала. Мужики с удивлением посмотрели на парня. Сантехник дядя Коля, Петин сосед, неторопливо подошёл к парню:

– Чего мелишь, дерьмо на палочке? Какое право имеешь такое говорить герою войны? Он кровь проливал, а ты за мамкины сиськи держался.

Парень растерялся. Дядя Коля обладал внушительными габаритами и длинными руками с короткими толстыми пальцами. Собранными в кулак, они становились мощным оружием рукопашного боя.

– А что я не прав? – начал оправдываться парень. – Самовар он и есть самовар.

Очередь задумалась. Может парень и прав. Инвалидов вроде Пети в народе, действительно, называли «самоварами». А то, что Сталин спровадил «самовары» на ладожский остров в народе знали. Вслух не говорили, боялись. Но дядя Коля имел другое мнение и за друга готов порвать на части и парня и всех мужиков в очереди. И мужики это знали.

– Ты, паря, катись отсюда подобру-поздорову. А то я случайно в рот твой поганый засуну кружку по самое никуда, у тебя желание выпить враз пройдёт, да и жрать перестанешь.

Парень испуганно посмотрел на дядю Колю и быстро выскочил из очереди. Очередь одобрительно засмеялась. Петя сидел и тихо плакал. Дядя Коля подошёл к нему, потрепал по плечу, и молча пошёл прочь от ларька, так и не выпив пива. Петя вытер рукавом слезы, оттолкнулся колодками от асфальта и покатил за другом. Очередь посмотрела в след. Кто-то тихо вздохнул: