Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

Тонкие пальцы вздрогнули в его ладони. Девушка выдохнула: «Да».

За раскрытыми воротами взлетного поля тонула в тумане деревянная пирамидка, увенчанная алой звездой. Ми-8 стоял на бетонке за памятником летчикам Заполярья. Ветер с Печоры трепал кумачовый лозунг: «Встретим ударным трудом шестидесятую годовщину великой революции!».

Отхлебнув кофе из китайского термоса, летчик Гена весело велел:

– Прощайтесь, голубки, – Ривка держала Пьера за руку, – не вешай нос, Михайлыч, – Москалев расхохотался, – поселок Нельмин-Нос недальний свет, а гонец готов передавать записочки. Не забудь взять меня в свидетели, когда вы пойдете в ЗАГС, – Пьер пробормотал:

– М-может н-не стоит н-на в-вертолете… – Москалев прервал его:

– Делать тебе нечего, тащиться на катере. Я обернусь за четверть часа. Не боись, Михайлыч, рейс регулярный. Я везу лекарства для тамошней амбулатории, – ящики с лекарствами уже загрузили в Ми-8.

– Обратно возьму рыбу, – пообещал Гена, – не случайно поселок так называется. В тех краях нельму руками черпают. Томка зажарит пару с картошечкой, а остальное я засолю, – Москалев потряс термосом, – она молодец, поднялась сварить мне кофе. Давайте, – распорядился Гена, – через пять минут от винта…

Он вразвалочку пошел к машине. Ривка тихо сказала:

– Найдешь Василия Прокопьевича Оттырэу, он бригадир в оленеводческом хозяйстве, – младший сын Ангелины Васильевны обосновался на Ямале.

– Туда добираться далеко, – Пьер курил в кулак, – хорошо, что ее старший сын рядом, хорошо, что она не спала, когда Ривка прибежала ко мне и хорошо, что Гена тоже полуночник…

Девушка появилась на улице Победы после темноты. Ривка настаивала, что никакой ошибки быть не может.

– Я его помню, – они с Пьером курили в палисаднике, – он искал покойного Якова Савельевича Марголина и появился в Сыктывкаре, – девушка помрачнела, – мама навешала ему лапши на уши. Я тогда была девчонкой, – Ривка передернулась, – но его лицо не забывают.

Покидая ресторан, она забежала в женский туалет. Девушка долго терла ладони мылом.

– Мне стало брезгливо, – призналась она Пьеру, – он меня трогал, пусть и только за руку…

Серые глаза Матвеева напоминали свинцовую воду в Печоре. Ривку не покидало неприятное ощущение.

– Он мне поверил, – добавила девушка, – я, словно мама, навела тень на плетень. Он не станет выяснять, кто я такая, я ему понравилась, – Ривку затошнило, – я видела все по его лицу…

Ривка с тяжелым сердцем оставила Матвееву домашний адрес. Она не хотела появления комитетчика в газете.

– Михаил Семенович знает мою настоящую фамилию, – объяснила девушка Пьеру, – недостойно его подставлять, хотя он ненавидит комитетчиков.

Ривка надеялась, что Матвеев больше не навестит Нарьян-Мар. На лавочке в палисаднике Пьер невесело сказал:

– Он приехал сюда за Паоло. Он отвезет малыша в Новый Бор, а там…

В тусклом свете единственного фонаря Пьер заметил, как изменилось лицо Ривки.

– Павел Наумович не пойдет на предательство, – отчеканила девушка, – Исаака арестовали, – она тяжело вздохнула, – а вас он не видел и не знает, что вы здесь… – Пьер покачал головой.

– Дело не в нас, – он запнулся, – вернее, не только в нас. Гурвич хочет сломать Павла и у него это может получиться, – девушка выкинула окурок в ржавую урну.

– Не получится, – она поднялась, – но здесь болтаться все равно не след. Пошли к Ангелине Васильевне, у нее горит лампочка, – бабка занималась шитьем. Она не удивилась просьбе Пьера.

– Ты говорил, что в тундре хочешь обосноваться, – Ангелина Васильевна кивнула, – но рядом мало месторождений, – ее лицо помрачнело, – и хорошо, что так. Из-за них мрут рыба и зверь, а если мы разучимся охотиться и рыбачить, что от нас останется? – Ривка ловко встряла.

– Петру Михайловичу не обязательно ехать на месторождения, – заявила девушка, – он может устроиться в рыболовецкую бригаду. Вы говорили, что ваш старший сын в Нельмином-Носу, – Ангелина Васильевна велела:

– Карандаш давай, я весточку напишу, – бабка зашевелила губами, – когда мой первый муж составлял наш алфавит, буквы другие были, а сейчас мы на русские перешли, – Ривка шепнула Пьеру:

– Раньше у них алфавит был латинский, – Ангелина Васильевна уверила его:

– Сын мой старший о тебе позаботится. По-русски его Василием Прокопьевичем зовут, а мы взрослых по именам не кличем.

Записка лежала в кармане ватника Пьера. Вертолет прогревал мотор, Ривка затянула вокруг его шеи вязаный шарф.