Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

– Мне надо заглянуть в «Заполярье», – деловито сказала девушка, – у моего ментора, редактора «Красного тундровика», день рождения. Сходи к Гене, – велела кузина, – он должен был проспаться после вечеринки, – Пьер застал вертолетчика сидящим в трусах над сковородой жареной картошки.

– Томка приготовила, – довольно сказал Гена, – бойкая девчонка оказалась. Я дрых, а она полы помыла, рыбу пожарила, белье перестирала. Сегодня вечером она принесет пироги, – Гена набил рот картошкой, – у меня еще неделя отпуска, – парижские девчонки ничем не отличались от русских.

– Ночуй они на набережной Августинок, – улыбнулся инспектор, – они тоже начали бы хозяйничать, – он опять отогнал мысли о Ривке. Пьер не собирался рисковать отказом.

– Это не мимолетная вещь, – вздохнул инспектор, – она мне нравится, но незачем заводить этот разговор. Она любит Павла и будет ждать его столько, сколько потребуется.

Ему пришлось рассказать девушке о Лауре. Услышав о случившемся, Ривка помолчала:

– Павел Наумович написал, что у него есть сын, – голубые глаза подернулись грустью, – он передал весточку на запад и попросил Лауру считать себя свободной, – инспектор чуть не ответил: «Она и считала».

– Мужчина никогда так не скажет, – разозлившись на упорный чурбан, он грохнул топором, – надо думать о том, как вывезти отсюда Паоло, если мы его отыщем.

В местный порт иностранные суда не заходили. Пережевывая под водочку ароматное воронежское сало, натертое черным перцем, Гена весело сказал:

– У тебя с Римкой все вышло? Томка говорила, что она недотрога, сторонится парней, – Пьер уверил его: «Д-да». Гена зорко взглянул на него.

– Вроде ты заика, – сказал вертолетчик, – но похож на какого-то актера. У тебя повадка другая, девчонки на такое падки словно мухи.

Пьер намеревался покинуть Нарьян-Мар прежде чем его повадка заинтересует местный комитет.

– И прежде чем здесь появится Паук, – он аккуратно сложил поленницу, – теперь Ангелина Васильевна не замерзнет, – вокруг Нарьян-Мара простирались газовые месторождения, но в бараках топили дровами. Ангелина Васильевна впервые увидела электричество в тридцатых годах.

– Той порой я была замужем, – призналась она Пьеру, – мой первый муж создавал ячейки красных оленеводов, он учился в институте народов севера, но потом, – лицо женщины замкнулось, – все по-другому пошло, – хозяйка не говорила, за что расстреляли ее мужа.

– Был бы человек, а статья найдется, – горько хмыкнул Пьер, – но ее дети живут в тундре, что нам на руку, – Гена уверил его, что полет на вертолете не представляет труда.

– Я отвезу тебя хоть на Ямал, – заявил приятель, – осенью в тундру иначе не добраться, – умывшись ледяной водой из фыркающего рукомойника на стене сарая, Пьер сказал котику:

– Понимаешь, пока непонятно, здесь ли вообще малыш… – котик обеспокоенно мяукнул.

Сзади заскрипела калитка. Растрепавшися пшеничные волосы Ривки украшала картонная, ярко раскрашенная корона. День был прохладным, но девушка запыхалась. Северный ветер взметнул ее локоны, Ривка спохватилась:

– Забыла снять, – Пьер улыбнулся: «Тебе идет», – это сделал будущий театральный кружок в детдоме. Пьер, – девушка шагнула вперед, – Паоло здесь, вам надо выбираться из города.

– В двадцать восьмом году я был юнцом вроде тебя, – Золотов пыхнул «Беломором», – закончив десятилетку, я решил, что институт никуда не убежит. Я записался в юнкоры пионером, а потом собрал блокноты и пришел в «Комсомолку»…

На разоренной скатерти серели пятна пепла. Вторая бутылка водки опустела. Михаил Семенович покачал головой.

– Тебе такого нельзя, – Ривку, впрочем, без труда пустили в ресторан, – но твоей директрисы здесь нет, поэтому я налью тебе шампанского, – над бокалом выросла белая шапка пены.

Ривка принесла ментору собственноручно сделанный блокнот. Девушка хорошо управлялась с иглой. Ангелина Васильевна обучила ее ненецким узорам. Кусок выделанной оленьей кожи тоже приехал из тундры. Сыновья Ангелины Васильевны снабжали мать мясом и рыбой. Пожилая женщина часто говорила, что намеревается вернуться к семье.

– Мы приехали в город, потому что старик мой умирал, – призналась она Ривке, – во времена наших отцов он ушел бы в тундру, но я не могла его отпустить. Я помню, как у нас появились первые врачи и медсестры. Они спасли моего старшего сына. Сейчас у него пятеро детей и у младшего трое, – Ривка утвердительно сказала: «Но ваши внуки учатся в интернатах, а не в тундре».