Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

– Это еще три часа пути, – он взглянул на хронометр, – когда, наконец, откроют ресторан?

Яркая рукописная афиша у дверей сообщала, что сегодня в «Заполярье» играет цыганский ансамбль из Сыктывкара. Саша пока не встречал ни одного цыгана за пределами Садового кольца Москвы.

– В «Ромэне» поют настоящие цыгане, – он усмехнулся, – а здесь сборная солянка, – Сыктывкар напомнил ему о Бергерах. Тамошние ребята не сообщали ни о каких визитерах к семье зэка.

– Атос с Миледи туда не отправятся, – ансамбль настраивал инструменты, – но кто-то из них должен появиться здесь. Они знают, где сидит Фокусник и сложат два и два, – среди портретов советских полярников Саша обнаружил знакомое лицо.

– В 1905 году царское правительство отправило Александра Даниловича в ссылку за полярный круг, – читал Скорпион, – однако соратник Ленина не оставил революционной работы. В экспедиции на остров Вайгач Александр Данилович обнаружил древние святилища ненцев, – Саша присвистнул, – и провел просветительскую работу срели оленеводов. Узнав о его путешествии, жандармы отправили товарища Горского на новое место ссылки в Забайкалье, – Саша подмигнул дедушке.

– Откуда ты благополучно сбежал и отправился в Сан-Франциско, успев послушать оперу во Владивостоке, – Саша зевнул, – надо выпить кофе, пусть на дворе и вечер.

Прилетев в Нарьян-Мар на исходе вчерашнего дня, он отлично выспался, поднявшись со старомодной кровати в номере только на закате.

– Дома все в порядке, – он поговорил с ребятишками, – парни обрадуются местным ножам, а Симочке я привезу местную куклу, – сувенирами его обещали снабдить коллеги.

– Рыбу я выловлю сам, – двери распахнулись, – завтра мы проведем день на Печоре, – после бунта на «Сторожевом» Саша недоверчиво относился к рыбалкам, однако здесь антисоветчиков ждать было неоткуда.

– Таких девушек, как Инга, в Заполярье тоже не водится, – его усадили за отдельный столик, – она вышла замуж, нечего о ней вспоминать.

Саша не собирался жениться, но ему было немного обидно. Полистав переплетенное в дерматин меню, он прислушался к разговору компании неподалеку.

– Местные журналисты, – хмыкнул Саша, – одни нацмены и еврей, – старик напоминал Эренбурга, – наверняка, бывший зэка, – выбросив из головы соседей, он подозвал официантку:

– Чем порадуете, девушка? – обходительно поинтересовался Саша. Она смутилась:

– Рыба у нас всегда хорошая, товарищ, – Саша благодушно велел:

– Тогда несите рыбу.

За шкафом уютно пахло пылью. Потрепанная штора спускалась почти до уродливого коричневого линолеума на полу. Задняя стенка шкафа тоже была уродливой. Царапающую пальцы фанерку расписали буквами. Паоло потихоньку начал их складывать в слова. В его папке появился штамп отстающего в развитии, однако мальчика не выгоняли с занятий для старших детей.

– На меня махнули рукой, – спрятавшись под шторой, он листал пожелтевшие страницы, – все считают, что я идиот, – так его звали старшие ребята, однако они, к удивлению Паоло, относились к мальчику бережно. Его привезли сюда летом, а сейчас листья садика за окном порыжели.

– У моря меня тоже не трогали, – Паоло хорошо помнил теплый южный город, – там были добрые нянечки, – он выучил слово, похожее на английское. Он не знал названия города, где провел пару недель.

– Нас кормили персиками и черешней, – вздохнул мальчик, – нянечка давала нам добавку, – уютная женщина часто прижимала его к себе. Паоло сначала не понимал, что она говорит, но потом выхватил знакомое слово.

– По-английски похоже, – в кармане его рубашки лежала припрятанная с полдника вафля, – она называла меня сыном, – потом за ним приехала машина с неприятной теткой. Это слово Паоло тоже теперь знал.

– Няня, – он зашевелил губами, – тетя, воспиталка, – их называли именно так, – сын, ма…

Нижняя губа задрожала, слеза упала на вафлю. Паоло велел себе забыть это слово. У него больше не было мамы.

– Мистер Мэтью убил мамочку, – он хлюпнул сопливым носом, – он убил маленького Маттео, – Паоло закусил зубами рукав байковой рубашки, – он убил Вольпино, – мальчик тихо расплакался.

Так он называл белую собаку, жившую в будке на дворе. Здешний добряк Вольпино всегда лизал детям руки. Паоло не запрещали делиться с псом котлетами и кусками рыбы. Собака словно всегда улыбалась. Обнимая ее, Паоло утыкался лицом в мягкий мех.

– С Вольпино я разговариваю, – он вытер слезы с лица, – а с остальными я онемел, – Паоло еще на юге понял, что он в России. Тогда же он велел себе замолчать.