Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

– Очень красиво, – тихо сказал Пьер, – я никогда не думал, что может быть, – он поискал слово, – так просторно, – заречная равнина уходила вдаль, нежное золото берез трепетало на ветру.

Пьер много раз видел картины Левитана.

– Над вечным покоем, – пришло ему в голову, – здесь понимаешь это чувство, – он велел себе собраться.

– Искусствоведом побудешь во Франции, товарищ Волков, – он сверился со школьным блокнотом, – улица Водников, дом десять.

Они стояли перед выкрашенной лазурью калиткой. В палисаднике возвышались отцветшие мальвы. На крепком крыльце стояло оцинкованное корыто с мокрым бельем.

– У нее на руках младшие мальчики, – поняла Мишель, – когда остальные дети вернутся из школы, ребецин отправит их развешивать стирку. Вечером они будут готовить для нового года, – девушка вытащила из кошелки фетровую беретку, – то есть не они, а мы.

Забрав у Пьера цветы, Мишель решительно поднялась на крыльцо. Дверь недавно обшили новым дерматином.

– Рав Бергер обшил, – она вспомнила рассказы Исаака, – перед Песахом, – заверещал звонок. Мишель спохватилась:

– Младшим мальчикам два года, они могут спать днем, – за дверью что-то загромыхало, раздался неразборчивый женский голос.

– Она говорит с детьми на идиш, – Мишель отчего-то испугалась, – Исаак уверял меня, что я понравилась его родителям, но вдруг…

Дверь распахнулась. Худенькая голубоглазая женщина в завязанном тюрбаном платке и домашнем платье удерживала зевающих мальчиков.

– Вы из поликлиники, что ли, – неприветливо сказала она, – вы мне детей разбудили, – Мишель шагнула вперед.

– Здравствуйте, Фаина Яковлевна, – женщина открыла рот, – меня зовут Майя, я жена Исаака.

Заречная равнина погружалась во тьму. На горизонте багровела полоска заката, восточный ветер бил по ногам ночным холодом. Косогор возвышался над серой водой Сысолы. Белоснежные полотнища простыней развевались над прикрытой платком головой Фаины Яковлевны.

– Фаины Исааковны, – поправила себя Мишель, – она двадцать лет живет по чужому паспорту, – рассмотрев ее документы, свекровь одобрительно сказала:

– Сделано на совесть, – она не потеряла певучего южного акцента, – мой снимок рав Лейзер во время оно переклеил, а потом я потеряла документ и обзавелась новым. Через год я фото поменяю, – она подмигнула Мишель, – когда мне исполнится сорок пять, – у свекрови была отличная фигура. Фаина Яковлевна фыркнула:

– Побегай за нашей оравой и похудееешь, – она посерьезнела, – мы с равом Лейзером двадцать лет живем, а сидит он больше десяти, если все сложить. Мне приходится заниматься и женскими делами и мужскими.

Петр Михайлович Волков уверил ребецин, что пока возьмет мужские дела на себя. Несмотря на скорую амнистию, рава Бергера не отпустили домой на праздники.

– И не отпустят, – поджала губы Фаина Яковлевна, – мелуха зверствует, мейделе. На свидания пускают только родню, – заметив испуганное лицо девушки, она отмахнулась:

– Мы тебя по фото полюбили, – Мишель смутилась, – я скажу Лейзеру, какая ты красавица. Ночь проведете здесь, – ребецин задумалась, – а дальше отправляйтесь в Париж, – Пьер улыбнулся, -снимете комнату по надежному адресу, – инспектор, заикаясь, поинтересовался:

– Вы думаете, что сюда может явиться К-к-комитет, – Фаина Яковлевна мрачно кивнула:

– Мы просили Исаака бросить делишки с золотом, однако он упрямый парень, – к удивлению Мишель, Фаина Яковлевна спокойно отнеслась к новостям об аресте Исаака.

– Этого было не миновать, – тяжело вздохнула женщина, – но говоришь, в Комитет Исаак не попал? – она испытующе взглянула на Пьера. Инспектор пожал плечами.

– Хищениями золота занимается ОБХСС, – Пьер не забывал заикаться, – Исаака не передадут Комитету. Министр Щелоков на ножах с Андроповым, у милиционеров свои интересы, – Фаина Яковлевна облизала ложку с ярославским медом.

– Остальное в леках пойдет, – заметила она, – завтра школьники заболеют, займемся праздничным столом. Ты у нас останешься, – велела она Мишель, – а Петр Михайлович приедет после темноты. Он не еврей, ему можно, – женщина помолчала, – надеюсь, с Исааком все случится именно так. Амалек здесь появлялся, когда Исаак еще жил дома…

Амалеком свекровь называла Гурвича.

– Я тогда навела тень на плетень, – добавила женщина, – у меня за плечами два срока, я знаю, как разговаривать с мелухой, но вам лучше не рисковать, – Пьер согласился.

– Я в городе ненадолго, мне надо отправляться в Нарьян-Мар, – ребецин задумалась: