Олег Красин - Солнечный ветер. Книга первая. В тени двух богов

«Верный поступок, – думает Марк. – Я поступаю правильно! Не зря цезарь прозвал меня Вериссимусом».

Они спустились по узким улочкам вниз, в лощину между холмами, застроенную инсулами так тесно, что казалось здесь невозможно дышать из-за скученности и невообразимой толчеи. Только фонтанчики, бьющие на многих перекрестках, несколько оживляли общий вид и немного освежали воздух. Возле каждого фонтана высилась небольшая статуя покровителя или покровительницы улицы, а может и всего района.

Марк посмотрел вверх. Небесная синева почти не проглядывала сквозь узкие прорези между крышами, но жаркий воздух добирался и сюда, вниз, до самых тротуаров, мощенных тесаными камнями.

На улице стоял общий гомон. Из некоторых инсул раздавались крикливые голоса женщин, торговавшихся с продавцами из-за всякой всячины. Скрипели несмазанные колеса повозок, перевозивших лес для стройки. Толкались локтями рабы и вольноотпущенники, пробиравшиеся по своим делам. Они громко говорили: «Salve!» 47 47 Будь здоров! (лат.) , приветствуя идущих навстречу знакомых, и хлопали по плечу друг друга. А завершал эту какофонию лай уличных собак, вертевшихся под ногами.

На одном из поворотов Марк и его раб неожиданно столкнулись с носилками Цейония, которую несли крепкие германцы. Памятуя о случае с Руфом, Цейоний теперь подбирал в носильщики бывших германских воинов-варваров, крепких, жестких и сильных. Несмотря на рабов, Цейония по должности сопровождали еще и шесть ликторов из числа вольноотпущенников, каждый из которых нес на плечах фасции 48 48 Пучки вязовых или березовых прутьев, перетянутых ремнями. В Риме символ защиты государственной власти. .

Желтая ткань его паланкина была расписана красными розами, что говорило о своеобразном вкусе хозяина – как многие поверхностные люди Цейоний любил пустить пыль в глаза. Он полулежал, приоткрыв занавеску, и лениво взирал на городскую суету. Заметив Марка, Коммод оживился, высунулся из носилок.

– Марк! Куда направляешься?

– К тебе, уважаемый Цейоний. – Марк старался говорить с достоинством, как подобает взрослому мужу. – Моя мать справедливо упрекнула меня, что я не держу обещаний и не был у тебя с тех пор, как мы виделись в Цирке.

– О, боги, не кори себя, мы все такие! Сегодня говорим одно, а завтра забываем сказанное. Залезай лучше ко мне в паланкин, меня как раз несут домой.

Марк забрался в его носилки и прилег рядом с Цейонием. Он чувствовал сильное благоухание исходящее от Коммода, обильно натертого душистыми благовониями. Внутри паланкина пахло розами, ладаном и мускусом. На ногах у консула были надеты не красные сенаторские башмаки, а сандалии, в которых обычно расхаживают дома. Их позолоченные ремешки плотно обматывали тугие икры ног Цейония – тот лежал на боку, и длинная тога его немного задралась.

– Я слышал, – продолжил разговор Цейоний, лениво цедя слова, – что внук Сервиана Фуск показал неподобающее поведение по отношению к тебе, обошелся неучтиво.

– Да, он вел себя вызывающе.

– Жаль, что меня не было рядом, я бы нашел, как ответить грубияну. Нам вообще надо держаться вместе: я говорю о наших семьях. Уж если так угодно богам и великому императору Адриану, то судьба отныне поведет нас одной дорогой.

– Мне хотелось бы оправдать надежды Августа, – пробормотал Марк, чувствуя благоухающий запах от Цейония, жар его тела, поскольку они лежали, почти прижавшись из-за маленького размера паланкина. Он продолжил смущенным тоном: – Но я предпочел бы спокойный образ жизни. Мне больше хотелось бы заниматься философией, чем государственными заботами.

– О, как ты прав, мой дорогой Марк! – рассмеялся Цейоний.

Он повернул лицо к Марку и тот увидел близко от себя карие с желтизной глаза нового фаворита Адриана. В них читалось неприкрытое любопытство, насмешка и еще что-то, чего Марк не смог разглядеть, возможно, вожделение. Не зря ходили слухи, что Цейоний слыл любовником Адриана.

– Мне тоже хотелось бы жить простой жизнью, – продолжил Коммод, разглядывая юного спутника. – Как писал Марциал, которого я люблю: «Пусть не дает мне судьба ни высшей доли, ни низшей, а поведет мою жизнь скромным срединным путем» 49 49 Марциал «Золотая середина» (пер. Ф. Петровского), Библиотека всемирной литературы, Античная лирика, Изд. Худ. Лит., М., 1968г., с.470. . Увы, приходится выполнять свой долг, раз так угодно судьбе. Ведь об этом говорит философия стоиков, которой меня обучает грек Аполлоний. Ты его, кстати, скоро увидишь.