Олег Красин
Солнечный ветер. Книга четвертая. Наследие
Ты долго блуждал в поисках счастливой жизни и не нашел ее ни в аргументах философии, ни в богатстве, ни в славе, ни в удовольствиях – нигде. Но тогда, где же она? Она достигается, когда человек совершает поступки, понимая разницу между добром и злом… Все что содействует справедливости, благоразумию, мужеству, и свободе является добром для человека. А все что противодействует этому можно назвать злом.
Марк Аврелий 1
В книге использованы тексты из писем Марка Аврелия, Элия Аристида, Герода Аттика, также записок Марка Аврелия «Медитации».
Часть первая. ГРАЖДАНИН МИРА
Таврийские беседы
«– Мне представляется, что смерть есть зло.
– Для кого? Для тех, кто умер, или для тех, кому предстоит умереть?
– И для тех, и для других.
– Если смерть – зло, то она – и несчастье?
– Конечно.
– Стало быть, несчастны и те, кто уже умер, и те, кому это еще предстоит?
– Думаю, что так.
– Стало быть, все люди несчастны?
– Все без исключения». 2
Император Марк Аврелий Антонин отложил в сторону философский трактат Цицерона «О презрении к смерти», посвященный Марку Бруту – убийце Юлия Цезаря.
«Что остается после нас? – размышлял он. – Что останется после меня? Будет ли это гниющая плоть или никому не нужный, кроме родственников, пепел, помещенный в сосуд? Будут ли это труды, которые останутся в веках и, глядя на которые скажут, что это сделал такой-то. А может все исчезнет в бездне времени, как уже безвозвратно пропадало многое?»
Он много раз сталкивался со смертью, а потому мысли о ней приходили в его голову довольно часто. Сократ писал, что мысль – это речь души, разговаривающей сама с собой. И душа Марка беседовала с ним, объясняла, примиряла со смертью, выражала сочувствие телу, которое было тленным.
Он пытался вывести для себя некие правила смерти, общие закономерности: кто должен бояться ее и может ли она бояться кого-то. В голову приходили разные выводы.
Например, смерть по вине неотвратимого рока или суровых превратностей войны часто уносила в царство Плутона посторонних для него людей. Сколько пленных ему пришлось казнить из числа германцев, сарматов, других варварских народов. А сколько еще предстоит в случае их непокорности? Если закрыть глаза, то эти картины встанут перед ним как живые: недобитые раненные варвары, лежащие на поле боя, вереницы врагов со связанными за спиной руками, покорно бредущие к месту казни. Пока они живы их лица раздирает страх и ярость, отчаяние или горе. Но это пока, ибо скоро меч легионера отделит их голову от туловища.
Наверное, боги не просто так заставляли Марка пройти через это испытание – испытание кровью, – иногда высот человечности невозможно достичь, если к ней не принуждать других.
Наряду с врагами смерти были подвержены и не чуждые ему люди. Близкие и далекие родственники, дети, знакомые и наставники – все они ушли к богам, напоминая о себе болезненными проблесками памяти. Многих он упомянул в своих записях, отдал должное, пусть и посмертно: мать Домиция, сестра Корнифиция, приемный отец Антонин, Диогнет, Аполлоний, Секст, Фронтон… Этот список, мартиролог дорогих ему людей, казался внушительным и с каждым годом только увеличивался. Теперь же к нему добавилась и жена.
И тут вдруг ему явилась мысль о том, что смерть этих людей всегда приводила к переменам, последствия которых просчитать было трудно. Хорошие они, эти перемены, или плохие, ответ знали лишь боги, а они не всегда делились с людьми своими знаниями.
Император Антонин, его младший брат Луций Вер, Фаустина – все они умерли, когда он, Марк, находился рядом. Кончина приемного отца, открыла дорогу к императорской власти. Преждевременный уход на небо брата Луция оказался предвестием тяжелых испытаний. Именно тогда Марку пришлось вступить в войну с объединенными германскими племенами. Наконец, неожиданная смерть Фаустины словно порвала в клочья свиток предательства, подписанный именами тех людей, кому он безраздельно доверял.
Власть, война и измена. Казалось, что для правителя такой огромной державы как римская империя, только эти вещи важны, только им он должен посвящать свои ежедневные заботы. А вместо этого Марк занимался простыми людьми, помогал им, добивался для них справедливости. Наивный человек! Разве кто-нибудь оценит это.
Его мысли вернулись к Фаустине. Если смерть – зло, несчастье для одного человека, как писал Цицерон, то ее смерть выглядела несчастьем вселенского масштаба. Женщина, с которой он провел больше тридцати лет, рожавшая ему детей и хоронившая их вместе с ним, имела свои слабости, изменяла с другими мужчинами и в постели, и в политике – об Авидии Кассии ему точно известно, – теперь тоже ушла к богам.
Читать дальше