Иван Головня - Следы ведут в прошлое

– С таким оружием Украину, конечно, трудно освободить, – скрипит сквозь зубы молчавший все это время Жук, но тут же, встретившись с пристальным взглядом Бородавченко, резко меняет тон на благожелательный. – Впрочем, не это сейчас главное. Самое главное сейчас – люди. Оружие найдется.

Едва заметная улыбка трогает губы Байды.

– Помощь людьми вы получите, – подавив улыбку, продолжает начальник оперативного штаба. – Вместе с вами будет действовать еще какой-нибудь отряд. А возможно, и несколько. Оружие тоже будет. Каждый боец получит по австрийскому карабину и патроны. С обрезами придется расстаться. Через несколько дней вы станете частью регулярной армии, ну а регулярная армия с обрезами… сами понимаете…

Ветер в знак согласия наклоняет голову.

– Оружие вы получите накануне штурма Сосницы. Его вам доставит пан Голубь. Там, на месте, он ознакомит вас с планом операции по захвату Сосницы. Он же будет координировать действия всех отрядов, которые примут участие в этой операции. Поэтому, до тех пор, пока не будет захвачена Сосница, вам придется во всем подчиняться пану Голубю. Надеюсь, вам не надо напоминать, что такое военная дисциплина в военное время? И только, когда Сосница станет нашей, вся военная власть в уезде перейдет к вам.

– Так что, быть вам уездным атаманом или не быть, во многом зависит от вас, Роман Михайлович, – наставительно замечает Бородавченко. – Прошу помнить об этом постоянно.

– Можете положиться на меня, панове! – с неожиданной решимостью заявляет Ветер. – Сделаю все, что в моих силах!

– Панове! – просит внимания начальник оперативного штаба. – Восстание, а следовательно, и штурм Сосницы, назначено на субботу первого июля. Об этом, разумеется, никто, кроме вас и вашего начальника штаба пана Сорочинского, не должен знать. Теперь ставлю вам задание. Смотрите сюда, – Байда встает и наклоняется над картой, кивком головы приглашая сделать то же самое Ветра. – Первого июля ровно в четыре часа утра весь ваш отряд должен находиться вот здесь, – начоперштаба тычет острием карандаша в маленькую зеленую точку, расположенную неподалеку от кружка, обозначающего Сосницу, – на опушке Панского леса, в ложбине – вот она, – слева от дороги, ведущей в Сосницу. Вам знакома эта местность?

– Конечно, знакома. И ложбину эту я знаю. Мы там весной двух чоновцев живьем закопали в землю.

– Так и это ваша работа? – не может удержаться от удивления Бородавченко. – А мы-то тут головы ломали, кто бы это мог сделать. Газеты пишут: бандиты да бандиты. А попробуй узнай, какие бандиты. Были бы Марчук и Ковальский, тогда другое дело…

– Мы снова отвлеклись, – напоминает о себе Байда. – Значит так, Роман Михайлович. Собираться тихо, не привлекая внимания. Лучше всего сходиться по одному. О дальнейших ваших действиях вы узнаете на месте от пана Голубя. Он же доставит вам туда оружие. Задание понятно?

– Так точно! – четко по-военному отвечает Ветер.

Перед тем как попрощаться, Бородавченко строго говорит атаману:

– До начала восстания никаких самостоятельных действий не предпринимать! Я категорически запрещаю вам это делать. Нам нужны ваши люди живыми. Все до единого.

Утро первого июля выдается тихим и туманным. Густая белая пелена стелется по лугам и оврагам, окутывает кусты, цепляется за деревья. Туман неподвижен. Он как бы застыл, навсегда соединившись с землей, кустами, травой. Что-то фантастическое чудится в этом утреннем пейзаже, когда все живое и неживое застыло в ожидании солнца.

Большая круглая ложбина, невесть когда образовавшаяся по прихоти природы на опушке Панского леса, похожа на огромную миску, доверху наполненную молоком. Сверху она кажется совершенно безжизненной. Но так только кажется. На самом же деле на дне ложбины копошатся десятка два невидимых сверху людей. Томимые ожиданием и неизвестностью, они немилосердно зевают и изредка неохотно и тихо перебрасываются парой-другой слов. Те, кто не догадался потеплее одеться, зябко поеживаются от заползающей под одежду сырости.

Несколько в сторонке от сбившихся в кучку людей стоят Ветер и Сорочинский. Атаман, как всегда, в юхтевых сапогах с высокими каблуками, галифе и сером френче, в высокой смушковой папахе, которая вместе с каблуками делает его выше ростом. На левом боку атамана шашка в дорогих ножнах. Сорочинский одет попроще. На нем ботинки, черный вельветовый костюм и черная же кепка. Он и держится попроще. Атаман всякий раз старается напомнить об исключительности предстоящего событии и своей, особой, роли в этом событии. Начштаба сосредоточен и немногословен: за время службы в Красной армии и у батьки Махно ему приходилось принимать участие в делах похлеще, чем захват какой-то Сосницы, задрипанного уездного городка, в котором нет даже воинского гарнизона.