Иван Головня - Следы ведут в прошлое

В метре от забора – аккуратные клумбочки. На них жарким огнем пылают красные цветы: гвоздики и пионы. Ждут своего часа флоксы и гладиолусы. Все – под цвет революции. За клумбами вдоль забора ровненьким рядком выстроились тоненькие топольки.

И клумбы, и деревца, и покрашенный забор – все это дело рук жены Бондаря Клавдии Ивановны и ее добровольных помощниц из числа жен и дочерей сотрудников Сосницкой милиции.

– А этого куда? – спрашивает Бондаря Шмаков, кивнув головой в сторону Грицка.

– В капэзэ. Куда же еще? – пожимает плечами начуездмил.

– Но ведь там уже сидит один! Как же туда второго запирать?

– А куда же прикажете поместить его? Запрем в моем кабинете, что ли? Или на постой к соседям определим? – мрачно иронизирует Бондарь. – Побудут пока вместе – ничего с ними не случится, – а потом посмотрим, может, отправим в Бережанск. Так что, давайте его в капэзэ.

Балабуха, которого подзывает кивком головы Шмаков, берет винтовку наперевес и становится сзади задержанного. Грицко, делая вид, что речь идет вовсе не о нем, неподвижно стоит на месте, продолжая изучать забор, будто и впрямь замыслил бежать.

– Шагай вперед! – стараясь говорить басом, приказывает Балабуха и подталкивает Грицка в спину дулом винтовки.

– Ну, ты, козявка! – щерится, обернувшись, Грицко. – Как двину – костей не соберешь…

Балабyxa обиженно сопит и угрожающе лязгает затвором винтовки. Задержанный нехотя трогается с места, осторожно ступая на правую ногу, и медленно ковыляет к открытым настежь дверям. При каждом шаге он кривится от боли. Проходя мимо Бондаря, приостанавливается и цедит сквозь зубы:

– Могли бы и меня в больницу поместить. Тоже ведь ранен…

– Топай-топай! Ишь, чего захотел! – кипятится Балабуха и воинственно оттопыривает свои пшеничные усы. – А может, тебе за твои подвиги еще и путевку выписать на курорт?

– Милиционер Балабуха! Отставить разговоры! – строго прикрикивает Бондарь и, не меняя интонации, бросает в сторону задержанного бандита: – К вам сейчас будет вызван врач.

Грицко недовольно фыркает: видимо, хотел что-то еще сказать, но передумал – и молча ковыляет дальше.

Перед входом в дом он снова останавливается, смотрит вверх и, смачно сплюнув, бубнит под нос какое-то ругательство.

Над входом висит натянутый на подрамник лоскут выгоревшего на солнце кумача, а на нем все той же вездесущей желтой краской намалеваны крупными и неровными буквами слова:

ВЕСЬ МИР НАСИЛЬЯ МЫ РАЗРУШИМ!

– Что, не нравится наш пролетарский лозунг? – вызывающе спрашивает Балабуха.

Задержанный не отвечает. Это еще больше злит Балабуху, и он, едва сдерживаясь, чтобы не двинуть этого верзилу винтовкой в спину, хрипло шипит:

– Входи! И топай налево, шкура бандитская!

– Как там этот наш… вчерашний? – справляется Шмаков, закуривая длинную тонкую самокрутку.

Бондарь бросает взгляд на зарешеченное оконце в левой части дома и громко, видимо, с таким расчетом, чтобы его было слышно всем, говорит:

– Изворачивается по-прежнему! Все твердит, что ходил в лес по ягоды.

– Это в такую-то пору? – иронично щурится Шмаков. – Вечером?

– А он, видите ли, заблудился! Вот и загулял допоздна. Придется этого субчика отправить в Бережанск, к товарищу Онищенко. Там с ним быстро разберутся.

Тот, о ком идет речь, молодой человек с прыщеватым лицом и длинными слипшимися волосами, наблюдает за всем, что происходит во дворе милиции, через маленькое окно с решеткой из толстых металлических прутьев. Заодно он не менее внимательно прислушивается к доносящимся до него разговорам. Последние слова Бондаря приходятся ему явно не по вкусу, – он сверкает ненавидящим взглядом и отходит в глубь камеры.

Человек этот, Береза Феодосий Адамович, живет в селе Залесное и состоит в отряде Ветра, где, кроме всего прочего, выполняет еще и обязанности «почтальона». В определенные дни, а такими днями являются суббота, вторник и четверг, Береза наведывается к одному из пяти лесных «почтовых ящиков», оставляет там свою информацию и забирает приказы Ветра. И вот вчера вечером, возвращаясь из лесу с ведерком земляники, под которой лежала записка Ветра, он наткнулся на отряд самообороны села Пески, который под руководством своего участкового милиционера Антипенко устроил на одной из лесных дорог засаду. Выдала Березу записка, которая выпала во время борьбы из опрокинувшегося ведерка. Поняв, что дело тут неладное, Антипенко немедленно препроводил задержанного под усиленным конвоем прямо в Сосницу.