Валентин Пронин: Полет орла

Оказалось, австрийский генерал Мак, не дождавшись присоединения к его корпусу русских войск, самовольно вступил в бой с Бонапартом и был разгромлен им беспощадно. Под городом Ульмом погибло сорок тысяч австрийских солдат. Остальные части Мак сдал французам. Следовательно, пришло время вступить в действие уставшим и неподготовленным русским войскам.

Но французы опередили русскую армию, и французская конная артиллерия приготовилась разгромить ее, так же, как недавно победила австрийцев.

Пришлось срочно отступать, чтобы не стать жертвами Бонапарта.

– Эге, во как торопимся, – услышал Петров от кого-то из солдат, когда со своими егерями продирался в густой мешанине войск по мосту через реку Энс, впадавшую в Дунай. – Ох, ей-ей, кости переломают… Ну, братцы, держись… Как бы тут еще до боя не помереть…

Какой-то офицер на гнедом высоком коне вертелся в этом солдатском бучиле, замахивался хлыстом, но никого не ударил, а только ругался.

– А между прочим, – говорил поручику Петрову высокий жилистый капитан Лисицкий, – Наполеон-то отпустил генерала Мака. Тот и прибыл в штаб, только не в свой, а в наш, прямо к Михаилу Илларионовичу, ха, ха… Побоялся к своим-то…

– Ну да, глядишь, по шее бы наклали, – смеясь, подхватил Петров. – Как-то у нас с Бонапартом война получится?.. Вот уж неизвестно… Порядка у нас с этими австрияками нету никакого.

Все офицеры, находившиеся вблизи, помрачнели. Солдаты тоже прислушивались тревожно. То есть Кутузов неспроста отступал к Вене, приказав сжечь за собой все мосты. А вот здесь, на Энсе, замешкались.

Неприятель (артеллерийские части французов) виден был уже на холмистой местности простым глазом. Скоро французские орудия начали обстрел русских пехотинцев, стремившихся скорей перейти мост. Ядра сначала пролетали над головами. Какой-то солдат, вскрикивая, рассказывал, как его полк попал давеча под обстрел.

– Ох, мил-человек, летит, как колобок обгорелый, и шасть в чащу-то, в человеческу… Только руки, ноги и полетели… А уж кровища-то, ой-ё-ей… Спаси и сохрани Господь Бог наш…

Последним проходил гусарский полк, в котором служил ротмистром известный московский поэт Денис Давыдов, молодой, пылкий, с черными кудрявыми бакенбардами и усами. Он бесшабашно ехал по мосту со своими гусарами, когда все услышали особенный резкий свист.

– Картечь, – сказал рядом гусарский полковник-немец. – Не рискуйте, ротмистр… Французы стреляют, как по мишень, о да… Скорее жечь мост. Почему не выполняйт приказ, шорт восьми! Всем сойти с коня и жечь этот проклятый мост…

Французы еще несколько раз хлестанули из пушек картечью. Несколько гусар было убито, но мост все-таки подожгли.

При деревне Шлампанице, где на небольшой высотке находился Наполеон, окруженный маршалами, стало совсем светло. А с низины, откуда должны были выйти русская пехота и австрийская конница, плыли вязкие волны белого тумана, который постепенно рассеивался.

Кутузов, сидя верхом, при выходе из деревни Пратц, раздражался тем, что русские войска перестраивались на виду у французов, которые, собранные в батальоны, стояли уже близко. Даже туман их не скрывал. «Это скверно, очень скверно…» – думал старый фельдмаршал.

Подъехал император Александр со свитой. Кутузов с подчеркнутой почтительностью приветствовал его, но отвернулся от австрийского императора Франца и от всех этих остальных молодых нарядных, жизнерадостных, августейших или титулованных господ на прекрасных конях.

Неожиданно из спасительного для союзников тумана появились сомкнутые в густые колонны французы. Русские, которых так же неожиданно покинули австрийцы, попятились, а потом побежали. Артиллеристы, перестав стрелять, были атакованы французами. Однако после великолепной атаки русских кавалергардов, которая захлебнулась от французской картечи, французы оказались позади русских и австрийцев.

Тогда с высоток, где наблюдал за сражением Наполеон со своими маршалами, начали упорно и непрерывно стрелять французские пушки. В карете русского императора сидел бледный и, кажется, раненный осколком гранаты, обер-гофмаршал граф Толстой. А сам император Александр уже давно ускакал верхом и находился в трех верстах от сражения. К вечеру оно было окончательно проиграно.

Наполеон приказал оказать медицинскую помощь не только французам, раненным в этот день, но даже австрийцам и русским.

Итак, генерал Мак из-за своей бездарной торопливости потерял целую армию. Эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл растерялись и долго не подавали признаков жизни. На дороге около Эцельсдорфа в беспорядке, с какой-то угрюмой поспешностью двигалась русская армия. Повторяли среди офицеров слова Наполеона по поводу разгромленной армии австрийцев, но уже будто бы предрекая судьбу русских: «Эту русскую армию, которую английское золото перенесло сюда с конца света, мы заставим испытать ту же участь».