Татьяна Сенина - Кассия

Ободренная Елена подняла глаза и несмело спросила:

– Матушка, а что там дальше в каноне?

– Дальше пока не написано. Сейчас иди, Елена, попроси прощения и трудись, слушайся мать Христину. А когда я закончу канон, спою всем вам.

Девушка поднялась, взяла благословение и уже сделала два шага к двери, но остановилась и снова повернулась к игуменье:

– Матушка, прости, я еще, можно, скажу помысел? – Кассия кивнула. – Я вот иной раз за день так набегаюсь, что думаю: суеты тут больше, чем в миру!.. Да еще стараешься, стараешься всё как лучше, а всё равно – то одна сестра недовольна, то другая… то мать Христина пожурит, что не так приготовила что-нибудь… А молиться я часто и вовсе забываю, прямо в иные дни – как безбожница! Вечером прихожу в келью и думаю: что и пользы в такой жизни?..

– Это бывает со всеми новоначальными. В Патерике есть история про брата, который жаловался, что «не исполняет никакого монашеского дела», говорил: «Я нахожусь в большой беспечности: ем, пью, сплю, имею постыдные помыслы и сильное возмущение, переходя от дела к делу, от помыслов к помыслам». А старец сказал ему: «Сиди в своей келье и, что можешь, делай без смущения. Я желаю и малого, что можешь сделать ты ныне, как некогда авва Антоний совершал великие подвиги в пустыне. И уверен, что пребывающий в келье своей ради имени Божия и блюдущий свою совесть находится и сам на месте аввы Антония». Так и мы должны пребывать на своих послушаниях ради Христа и не унывать. Один преподобный сказал, что работающий Богу не должен унывать и быть мрачным, а должен непрестанно радоваться, ведь он служит такому великому Царю! Так что, Елена, не горюй!

– Да, я вот и сама думаю: тут я хоть и в суете, но всё же ради Христа стараюсь… И на службах молюсь… Хоть и плохо живу, но всё же…

– Но всё же мы тут «во граде огражденном», где Господь являет Свою милость. Не унывай, Елена, терпи. В таких искушениях монахи и испытываются. Морские волны катают камушки, бьют их друг об друга, и постепенно они становятся из угловатых и шершавых гладкими, блестящими, и все любуются ими. Так и монахи: сначала их долго бьют искушения, но зато потом они становятся красивыми и пригожими… Перетерпишь, и Господь явит милость Свою, потом сама удивишься, что это ты раньше столько роптала и мучилась.

Елена вздохнула.

– Да, я понимаю… Хоть я и нерадивая, но в миру-то вообще неизвестно, чем бы я занималась… Точнее, известно…

– Вот именно.

– Но всё равно иногда так мысль и травит: «И зачем это?.. Почему непременно нужно терпеть такое?..»

– Мы ведь невесты Христовы, Елена. А невеста на то и невеста, чтобы любить своего Жениха, – Кассия помолчала. – Любовь, как сказано, долготерпит, надеется, верит и никогда не перестает. А почему и зачем с нами случается то или это, нам не всегда дано узнать, по крайней мере, сразу, и это тоже полезно. Если всё разложить на «зачем» и «почему», то где была бы вера? Где были бы надежда и любовь? Если мы любим Бога, то должны верить Ему, доверять во всем, верить, что если Он что-то устроил определенным образом, то это нужно для нашей пользы. Любовь не спрашивает, зачем.

– Не спрашивает, зачем! – тихо повторила Елена.

– Да. Чтобы понять некоторые вещи, нужна тишина. А чтобы она пришла, надо перестать вопрошать, «зачем».

Елена ушла, игуменья помолилась за нее, а потом снова села и продолжала писать, напевая то, что получалось – гимн той невозможной возможности, в которой заключались и совершившиеся от века чудеса, и спасение Феофила, и надежда на собственное спасение и спасение дорогих людей, и упование, что все недоумения и раздоры между единоверцами когда-нибудь останутся за порогом того дома, где сияет вечный и бесконечный Свет…

…Вечером, когда сестры уже разошлись ко сну, игуменья долго молилась, а потом надела теплую мантию, покинула келью и тихонько прошла по коридору. Ни под одной из дверей не мерцала полоска света – все сестры спали. Ночь была холодной, безоблачной, безветренной, от тишины закладывало уши. Выйдя на монастырский двор, Кассия немного постояла, глядя в опрокинутую над ней звездную бездну. Спал монастырь, спал Город, спало море, спала, казалось, вся вселенная, звезды тянули к земле тонкие лучи… И вечность вливалась в душу вместе с тишиной, сияла внутри: жизнь теряла начало, теряла конец, сливалась с бесконечностью, где всё пережитое и всё, что предстояло еще пережить, скорбное и радостное, обретало последний смысл и тонуло в едином предвечном Свете…