Андрей Шитяков - Восход Хепри

Десятник, хотел было, поклониться и сказать слова благодарности, но, внезапно, сдавленно кашлянул, схватился за грудь, и, через мгновенье, мешком упал на травы оазиса. Двое охранников поспешили к слуге, чтобы осмотреть и помочь, но, сокрушённо вздохнув, молвили почти в один голос: «Поздно!» Наследник и Хранитель переглянулись, не сказав ни слова. Похоже, убийца предложил несчастному вина или пива, дабы отметить выгодную сделку, да не рассчитал количество или время действия яда. Либо, не учёл крепкого здоровья слуги. Или, быть может, подносчик охраны выпил немного, дабы не предстать пред Наследником пьяным. Или же, дело решило то, что Тути-Мосе и Ипи Ра-Нефер отправились много раньше, чем задумывали, дабы сменить время и место, избавив себя от присутствия соглядатаев Двора. Впрочем, нет, уста подносчика охраны Тути-Мосе должны были сомкнуться навеки во сне, при свете Детей Нут, он был немолод, и ничто не вызвало бы подозрений. Но, переоценил ли злодей силу яда, или не учёл завидного здоровья десятника, значения не имело, — слуга успел сказать то, что избавило верных людей Ипи от долгих и нелёгких трудов Хранителя. «О, Прекраснейшая Маат, прими Ка верного слуги Фараона, и стань ему Защитницей на Суде Усера!» — прошептал Хранитель Трона, подумав, что сотню кайтов награды стоит отдать бальзамировщикам, дабы сделали Сах не используя дешёвый, годный простолюдинам, асфальт, а подготовили к погребению как следует, выдержав в соде и умастив благовониями.

Ипи подошёл к оливковому дереву и сорвал несколько плодов. Какая-то птица опустилась на одну из пальм, или же взлетела с неё, но ветвь продолжала колыхаться, осеняя своей тенью лицо мёртвого подносчика. Он не мучился — древний и надёжный яд — вначале усталость и слабость, а потом останавливается Сердце. И обычно во сне. Тело подносчика начало бледнеть, уподобляясь цветом траве, на которой лежало, и одинокая пальмовая ветвь, на которую села птица, стала ему последним опахалом или же — первой плакальщицей. Жирный зеленобрюхий слепень сел на лицо мёртвого слуги — и как эти твари чуют добычу? Ипи смахнул ветвь оливы вложив в удар меча всё своё отчаянье, и отогнал назойливую тварь от Праведногласого. «Никто не знает, что пишет Сешат, на папирусах Шаи по приказу Маат Нефер-Неферу. Только что, они с Величайшим, желая одарить слугу, не могли и подумать, что дар примут служки храма Анпу. Но, скоро, совсем скороИпи станет Посвящённым Жрецом Маат и Хранителем Храма, и будет ему в пору шкура пятнистой кошки, которую, пока что, он носит как ученик, хотя и начинает овладевать Таинствами, но тогда, тогда… Сама Владычица Истин, Хранящая, Дарующая и Отнимающая, прочтёт ему Свитки судеб смертных и судеб великих царств!» — голос наследника прервал мысль Ипи Ра-Нефера:

— Чего же мы ждём, Ипи? — воскликнул Наследник, — снесите тело несчастного в его колесницу, — Тути-Мосе обратился к подчинённым покойного, и добавил, обернувшись к Ипи и охранникам, — быстрее, к Столице, и первым местом, которое мы посетим в Уасите, будет кузня при Храме Амена, а вторым — сам Храм, где я возьму тот товар, за который Маат-Ка-Ра заплатит мне столько, сколько я запрошу! — Фараон усмехнулся и поспешил к колеснице, но Ипи придержал его:

— Постой, Брат! Нам снова нужно поговорить без посторонних ушей, несмотря на верность твоей охраны, а грохочущая колесница подходит для сего как нельзя лучше. Я снова встану с тобой вместо возницы, по пути мы успеем многое обсудить.

Колесницы недолго вязли в песке, вскоре выехав на дорогу, идущую вдоль крестьянский полей, колышущихся свежей зеленью будущего обильного урожая. Когда грохот колёс по каменистой осыпи перешёл в ровный гул, через который, и с соседней колесницы, невозможно было разобрать слов, Тути-Мосе и Ипи переглянулись, но хранили молчание ещё довольно долго.

Вскоре дорога вывела их к берегу Реки, как всегда, чистой после разлива, сверкнувшей впереди, сквозь непролазные тростниковые заросли заводей и заболоченных прибрежий. Тростник был прямым и высоким, но ещё зелёным, прекрасным в своей свежести, но совсем не годившимся на стрелы. Соцветия папируса, напротив, увяли, и выглядели на фоне зелени проплешинами бродячего пса. Но всё изменится, когда на берегах Хапи зацветёт первый цветок лета — ирис — от Дельты до порогов, подобно ночному Престолу Нут, в зелени зажгутся тысячи жёлтых, белых и синих звёзд…. Через два локона… Когда Скипетр Ириса станет по праву принадлежать Ипи.