Марк Юдалевич - Голубая дама

Бывают пушные дни, когда охотники, часто калмыки, привозят звериные шкуры. Можно здесь купить мешок соболей, чисто белого блеска горностаев, песца, росомаху, барса, рысь, красную лисицу, белку.

Заезжие торговцы привозят материи, бусы, кольца, иногда фрукты. Всего реже посещают нас именно книжники. Поэтому офеня собрал вокруг себя целую толпу. Сам он — разбитной, в одно время любезный и грубоватый, кудрявый и лысый. Громко нахваливал свой товарец, доставая из небольшого кожаного мешка то одну, то другую книгу. Здесь были дешевые книжки для народа в обложках из плотной бумаги с лубочными картинками: «История о львице, воспитавшей королевского сына», «Прекрасная астраханка, или хижина на берегу реки», «История российского славного вора и разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина», «Повесть о приключениях английского милорда Георга», продавался снотолкователь, именуемый «Ключ к изъяснению снов», встречались жития святых, молитвенники, письмовники. Но были и сочинения главных баснописцев наших Хемницера и Крылова, повести Карамзина, романы Лажечникова, Загоскина.

Демонстрируя книги, офеня густо рассыпал поговорки: «Кто грамоте горазд, тому не пропасть», «Кто книжно учен, у того ум точен». И было очевидно, он знает, кому что можно предложить.

Увидев нас, люди почтительно расступились и отошли. И здесь у самого мешка с книгами я приметила господина Зарицына. Он перелистывал небольшой томик в коричневом переплете и ничего не видел вокруг или показывал, что не видит. Я, естественно, также не выказывала к нему никакого внимания. Мало ли мелких чиновников вынужден принимать муж. Этого лекаря я могла и забыть. Но Аврора, которая уже была знакома с Юрием Тимофеевичем, не упустила случая съязвить.

— Бонжур, мосье Зарицын, — невинно вымолвила она и сделала глубокий реверанс.

— Здравствуйте, — чуть оторвавшись от книжки, коротко ответствовал он.

Не скрою, непочтительность лекаря затронула меня. Однако, показав полное безразличие, я отвернулась.

Но Аврорка не унималась.

— Позволено ли узнать, что вас столь заинтересовало? — кивнула она на книгу.

— Стихи, сударыня, — неохотно вымолвил Зарицын.

— Нельзя полюбопытствовать, чьи?

— О, они не стоят вашего внимания, — все так же сухо ответствовал этот невежа. И обернулся к офене:

— Сколько с меня?

Офеня глядел на него заговорщицки, мнилось, вот-вот подмигнет:

— Три рубля. На такой товар потребен навар.

Господин Зарицын рассчитался и, не то поклонившись, не то кивнув нам, ушел.

Аврорка с важным видом перебрала несколько книг и нежданно обратилась к торговцу:

— Нет у тебя еще такой, как взял этот господин?

Офеня наметанным своим глазом окинул розовую красавицу и, видимо, понял, что ее коварство не может распространяться далее женских чар.

— Рылеева нет-с, — тихо сказал офеня. — А вот «Полярная звезда» имеется.

Аврорка заявила, что ей нужен именно Рылеев. Мы купили по нескольку книг, в том числе, конечно, снотолкователи, любовные романы и стихи.

Когда уходили, я случайно обернулась и увидела, как один горный офицер (не знаю даже его имени, но лицо, худощавое и умное, приметила давно) держал в руках книжку «Полярной звезды». Взгляды наши случайно встретились, и он проворно сунул книжку в карман.

Невольно я задумалась. Далеко упрятал царь крамольников, но ни сам он, ни господин Бенкендорф с его отделением не могут спрятать в той же тюрьме на болоте крамолу.

— Так вот что он приобрел — Рылеева, — защебетала Аврорка, прервав мои размышления. — Это же тот самый, которого никак не могли повесить.

Я тоже слышала, что Рылеев и другой бунтовщик сорвались с петли и поэт якобы сказал: «Я счастлив дважды умереть за отечество!» Но трактовать о сем с Авроркой мне почему-то не захотелось. Я только сказала:

— Да, тот самый. Он известный стихотворец.

Аврора заговорила вдруг о странном господине Зарицыне.

— Вот, видишь лес, — сказала она. Бор стоял на горе темной стеной. — Хочется туда заглянуть? Правда? Ведь правда?

И боязно немножко, и тянет немножко. Оттого поэты в пьесах своих и именуют бор таинственным. Вот так и он, господин Зарицын. Есть в нем какая-то тайна.

Я рассмеялась.

— Дитя ты, Аврора. Дитя и фантазерка.

— Время покажет, — с важностью и даже покровительством в голосе возразила девушка. Чуть спустя добавила: — И я даже не узрела здесь ничего смешного.