Елена Семёнова - Претерпевшие до конца. Том 2

– Какого ребёнка? – спросил хрипло.

– Твоего ребёнка, Варс. Я была беременна, когда ты предал меня.

– Почему ты молчала?

– Это выяснилось уже в тюрьме. И ты знаешь, я была рада, что потеряла его, что через меня не придёт на свет твоего потомства!

– Если бы я знал! – Варс с досадой хватил тростью о поручень кресла.

– Теперь ты раскаиваешься? – усмехнулась Анна.

– Я так понимаю, что для этого ты и пришла? Отомстить? Так не старайся – за тебя уже постарались фашисты!

– Мне отмщение – аз воздам…

– Ты всё сказала?

– Нет. Я ведь рассказала тебе только об этапе. А был ещё мой первый лагерь, где мне удивительно повезло – я стала актрисой лагерного «крепостного театра», и в этом было моё спасение. Наша труппа давала спектакли и концерты в других лагерях и даже в городе – для вольных. За кулисами стояли конвоиры, всякая оплошность, плохая игра грозила нам карцером, но всё же это была иллюзия свободы, это было искусство! Однажды нас привезли выступать в Воркутлаг. За тот спектакль я первый и единственный в тот срок раз попала в карцер. Посреди спектакля я увидела в зале Петю Юшина и забыла текст… – Анна помолчала. – Знаешь, Варс, я простила тебя за то, что ты сделал со мной, но за то, что ты сделал с ним, не прощу никогда…

– Спрашивай за судьбу своего любовника со своего отчима! – зло бросил Викулов. – Это он в этих самых стенах науськивал меня, чтобы я упёк твоего дружка подальше и очистил себе дорогу!

– Неправда!

– Зачем мне лгать, Аня? Вот уж за чью судьбу я не питаю угрызений совести, так это за твоего любовника.

– Он мой муж! – сказала Анна.

– Вот как? Неужто всё-таки добилась своего?

– Добилась. Когда мой срок окончился, я поехала в Воркуту. Вольняшкам всегда найдётся работа, нашлась и мне. Так я получила возможность время от времени видеть Петю. В лагере у него был духовный отец – старый священник-тихоновец, и он тайно обвенчал нас. Тогда был самый разгар войны. В лагере был страшный голод, люди умирали сотнями, а им на смену шли новые и новые караваны невольников. После малолеток вторым самым большим моим ужасом были дети блокадного Ленинграда. В четырнадцать, пятнадцать лет они рыли вокруг него окопы, затем выполняли трудовую повинность на других работах – большей частью, бессмысленные в умирающем от голода городе. Спасаясь от голодной смерти, эти осиротевшие дети бежали по дороге жизни на большую землю. И, вот, преодолев этот тяжёлый и опасный путь, они оказывались у вас! И вы без зазрения совести обвиняли их в самовольном оставлении рабочих мест и отправляли – вновь в объятья безглазой, на голодную смерть в лагерь! И там они умерли. Все-все! Мучительно, страшно… Скажи мне, Варс, за что они умерли? Какая польза была родине оттого, что её дети, которые могли бы жить, работать, рожать своих детей, погибли так бессмысленно и жутко? Когда я видела их, то кусала в кровь губы – мне было стыдно, что я ничем не могу им помочь, что мне нечем поддержать их таящие силы… Петя в то время заболел туберкулёзом, и, когда в сорок седьмом его всё-таки выпустили, он был уже безнадёжен. Но два года я боролась за его жизнь и была счастлива тем, что он рядом! И тем ещё, что у нас растёт сын!

При этих словах Викулов скрипнул зубами и нервно закурил.

– Сын, значит…

– Алёша – в честь Петиного отца.

– Поздравляю тебя. Теперь ты достаточно насытилась местью?

– Когда Петя умер, мне пришлось отдать Алёшу в детский сад – нужно было работать. Но мой мальчик приходил оттуда в слезах. Вскоре я узнала почему. Каждое утро воспитательница ставила его посреди других детей и объявляла: «Это – сын врага народа! Сын фашиста!» И все дети гонялись за ним, обзывая фашистом, били его. Когда я увидела в окно эту сцену, то всё забыла! Я ворвалась внутрь и стала бить это чудовище… – голос Анны вибрировал, выдавая волнение. – Меня, конечно, оттащили и арестовали. Допрашивал меня на сей раз не Фалькович, а потому зубы выбили в первый же день. Так я получила свой второй срок и оказалась на шахтах Степлага…

– Это что ж, лысый хряк тебя выпустил? – покривился Варс.

– Да, если бы не разоблачение культа, я бы ещё сидела. Чему ты, вероятно, был бы рад.

– Плевал я… – фыркнул Викулов и услышал, что бывшая жена открыла дверцу книжного шкафа. – Что тебе там надо? – насторожился тотчас.

– Я вижу, ты сберёг библиотеку петиной семьи. Я очень рада этому. Надеюсь, ты не будешь против, если я возьму несколько книг для сына?

– Бери, что хочешь, и убирайся! Убирайся! – Варс неожиданно для себя разволновался.