Елена Семёнова - Претерпевшие до конца. Том 2

– Спасибо за такое великодушие! Охотно принимаю его.

– Вас как звать? – снова тепло улыбнулся дед.

– Анной.

– А меня Фёдором Степанычем зови. Идём, Анна, ночь скоро.

До зимовья дошли через четверть часа. Было оно просторно и устроено на совесть. Хозяин явно часто и подолгу живал в нём. На ужин был подан копчёный заяц, показавшийся Ане королевским яством.

– Что же, вы в лесу живёте? – спросила она.

– На зиму в деревню перебираюсь, избёнка у меня там.

– Вы охотник?

– Охотник, – кивнул старик. – Хорошее, знаешь ли, дело.

– Чем же оно хорошо?

– Тем, что от людей далече. От их учреждений. Правда, и сюда, вот, ломятся уже со своими стройками… Но тайга большая, она вернее Дона не выдаст. Здесь я – вольный человек и себе хозяин.

– Что же, вы вовсе отшельником живёте?

– Не совсем, конечно. Изба в деревне у меня есть, налог государству я исправно плачу, законы его, до меня, охотника касаемые, блюду. А в остальном, как говорится, не замай.

– Счастливый вы…

Фёдор Степаныч невесело усмехнулся:

– Спать ложись, глаза, вон, гляжу, отяжелели совсем.

Она, действительно, уснула мгновенно, а когда проснулась, был уже белый день. Старика в зимовье не было, и Аня стала с любопытством осматривать его. Бросилась в глаза тёмная икона в углу, а под ней на полке несколько книг и фотография. Приблизившись, Аня вздрогнула, узнав пожелтевший от времени снимок. Взяв его дрожащими руками, она шагнула навстречу вошедшему охотнику:

– Скажите, – спросила, сдерживая волнение, – откуда у вас эта фотография?

Фёдор Степаныч заметно напрягся:

– Почему вас это интересует?

– Потому что женщина, которая на ней запечатлена – моя мать! А девочка рядом с ней – я! – воскликнула Аня. – Откуда у вас этот снимок? Кто вы?

Старик пошатнулся, опустился на служившую стулом чурку, изумлённо посмотрел на неё:

– Как звали твою маму?

– Настоящую – Ксения Клеменс. Но её вместе с бабушкой, Анной Евграфовной Аскольдовой, убили большевики, когда мне не было и года. Мать же, которую я знала всю жизнь, звали Аглаей.

– А как звали твоего отца?.. – шёпотом спросил старик.

– Родион Николаевич Аскольдов.

– Это – я …

Настал черёд Ани бессильно опуститься на соседний «стул», не веря собственным глазам.

– Господи, я думала, что никогда не увижу тебя… Тогда, когда ты был на могиле мамы, я опоздала совсем немного, я бежала за тобой по пятам, надеясь догнать!.. А на другой день меня арестовали. И нужно было двадцати годам мытарств пройти, чтобы я догнала тебя!

В Иркутске Аня прожила целый год, работая уборщицей, каждые выходные навещая отца, и время от времени проведывая Галю. Эта встреча стала не иначе как Божьим чудом в награду за всё пережитое. День за днём узнавала Аня отца и рассказывала ему о своей жизни, опуская, впрочем, самое страшное, щадя стариковское сердце. Несмотря на почтенный возраст, отец был ещё весьма крепок и ясным, светлым обликом своим сильно напоминал Сергия Радонежского.

Добившись восстановления в правах и обретя, наконец, возможность поехать в Москву, Аня пообещала отцу обязательно вернуться. Она видела, что старику тяжело отпускать её от себя, но в Москве был сын! Наладив по освобождении переписку с Саней, Аня узнала, что Алёшу забрали из приюта дядя Серёжа и Тая, и теперь он у них. Сердце рвалось к сыну и в то же время холодело от страха: как примет он чужую, страшную старуху, которая вдруг назовётся его матерью?

Галя утешала, обнимая напоследок:

– И что за глупости ты мелешь! Страшная старуха! Да ведь ты чудесная!

– Испугается он меня, такую расчудесную…

– Сын не может испугаться матери.

– Кто знает…

Саня Надёжин, слегка потучневший и поседевший, встречал её на вокзале, но ища глазами в каждой сходившей с поезда женщине, так и не узнал, сник, вертя огромный букет полевых – самых любимых ею – цветов. Когда Аня окликнула его, он побледнел так, что она едва сдержала слёзы. Если так содрогнулся человек, любивший её преданно все эти годы, то как же может принять сын, давно забывший её?..

Первым делом Аня навестила могилу матери. Стараниями дяди и Сани она не была заброшена. Совсем недавно поставили новый памятник. На могиле по просьбе отца Аня посадила маленький кедр, а затем долго сидела на ограде, глядя на лицо матери, нисколько не постаревшее в отличие от её собственного.

– А Лидию Аристарховну на Донском схоронили, – тихо промолвил Саня. – Рядом со старым Кромиади и всеми родными…