Людмила Кулагина - Память

– А что именно вы делаете? – спросил он.

– Мы занимаемся экспроприацией! – ответил Валентин.

– Это что такое? – спросил заинтригованный Анджей.

– Экспроприация – это отчуждение имущества, – попытался объяснить Валентин.

– Воровство, что ли? – вставил слово, продолжая ломать ветки для костра, Якуб.

– Воровство – это когда себе лично берёшь, а когда для всего общества стараешься – это экспроприация, – начинал раздражаться Валентин.

– А у кого вы имущество забираете? – поинтересовался Анджей.

– Понятно, что у богатых, – поддержал беседу уже почти протрезвевший Гаврила.

– А почему вы у них забираете имущество? – заинтересовался Стах.

– Буржуи заставляют рабочих на них работать. А мы, анархисты, против того, чтобы кто-то кого-то заставлял что-то делать, – с трудом выпутывался Валентин.

– Ну, допустим, вы забрали деньги у буржуя, куда вы их деваете? – поинтересовался Якуб. – Всем людям по одному рублю раздаёте?

– Нет, конечно. Они же просто прожрут эти деньги, и ничего не изменится, – решил помочь другу Богдан.

– А куда тогда вы их деваете? – не отставал Якуб.

– Оружие покупаем! – тихо, таинственно, будто их могли подслушать, сказал Гаврила.

– А оружие зачем? – с восхищенным блеском в глазах спросил Анджей.

– Чтобы отстаивать свои интересы! Чтобы освободить всех рабочих от гнёта, чтобы бороться за свободу! – уверенность вновь вернулась к Валентину после поддержки друзей.

– А сами-то вы, анархисты, чем занимаетесь, где работаете? – уточнил Стах.

– Мы не можем работать на буржуев, этим мы только их власть укрепляем, понимаешь? – проникновенно сказал Валя.

– А на что живёте? – не мог понять Стах.

– Они же экспроприируют всё, уж на еду себе всегда смогут немного денег оставить, – с усмешкой объяснил Якуб. – Или не немножко.

– Ну что, неучи, всё поняли? А теперь, давайте горилки выпьем!– вытаскивая из телеги большую зеленоватую бутыль, предложил Гаврила.

– Сам гнал или экспропировал? – спросил Якуб ехидно.

– Говорить сначала научись, потом ехидничай, – добродушно проговорил, оглаживая рукой и с вожделением поглядывая на полную бутыль, Гаврила.

– Наливай! – согласился Анджей.

– За анархию – мать порядка! – гаркнул любимый лозунг Богдан.

Через полчаса уже трудно было понять кто из мужиков анархист, а кто нет. Все говорили лозунгами, все были друзьями. Идеологические разногласия были стёрты легко и просто бутылкой самогона. Воистину волшебная жидкость!

11. Роды

Орина обрадовалась, что, наконец, избавится от бремени, от которого она уже устала, которое начало угнетать. Девушка чувствовала себя фермой по производству детей, она сама уже никого не интересовала, все интересовались ею, как местом для вынашивания ребёнка. Сама она жила лишь ожиданием окончания этой муки, и вот, наконец, начались роды. Она обрадовалась и испугалась одновременно. Она видела, как рожала Олеся, этот опыт не добавлял оптимизма.

На мучения женщины во время родов лучше не смотреть. Роженица забывает их быстро, так уж устроена человеческая психика, какой-то хитрый механизм помогает забыть негативные переживания. Физиологический процесс, запланированный самой природой, не оставляет рубцов, так как воспринимается организмом как нечто естественное, а зритель со стороны долго помнит картины этого «страшного кино».

Схватки тянулись невыносимо долго, и когда пришло время потуг, Орина безумно устала. Равнодушие и апатия пришли на смену страстному желанию, чтобы всё быстрее закончилось. Потуги не приводили к результату, ребёнок не двигался.

– Положение плода неправильное, – поставила диагноз бабушка Ярина.

Орине было уже всё равно, она не открывала глаз, лишь завывала тоскливо при каждой новой потуге. Ганна грустно смотрела на женщину, гладила её по руке. Такие случаи обычно заканчивались летальным исходом и для роженицы, и для ребёнка, но Александра была другого мнения.

– Давайте я попробую, – вдруг, сказала она.

– Что ты попробуешь? – удивилась Ганна.

– Развернуть ребёнка, он же лежит поперёк. Нужно развернуть его ногами вперёд и тянуть за ноги, телят так иногда вытаскивают, – спокойным тоном предложила Саша.

– Ты что с ума сошла, а если голова застрянет? – изумилась Ганна.

– Потуги скоро закончатся, и тогда шансов выжить у ребёнка не останется, – чётко произнесла Саша. – А промежность рассечь можно, если голова не будет проходить.

– Сделайте хоть что-нибудь, – сказала Орина, – подыхаю я. Вытащите его из меня. Хоть перед смертью спокойно вздохну один раз, не могу больше это терпеть.