Людмила Кулагина - Память

– А мне как быть? – вступила в разговор Орина.

– Ты замужем за Виктором. Виктор придёт с войны, пусть с Семёном разбирается сам, а пока сиди в доме, не высовывайся. Соседям скажем, что уже родила, а сыну врать я не стану, и вам не позволю.

Вздох облегчения вырвался у Орины и, вдруг, перешёл в длинный протяжный стон. Семён подскочил к ней, схватил за руку, заглянул в глаза.

– Схватки, – спокойно сказала бабушка Ярина.

– Началось? – понимающе и заботливо спросил Семён у Орины. Она утвердительно качнула головой.

– Раньше времени? – спросила бабушка. Орина опять утвердительно кивнула. – Сколько месяцев?

– Восемь. Почти, – испуганно сказала Орина.

– Ничего, не бойся, выходим малыша. Семён, уведи её в спальню. Маринка, готовься, будем с тобой роды принимать, повитух в селе не осталось, – сказала Ганна.

Тут улыбка сошла с губ Марины, она побледнела, задышала громко.

– Ты чего? Ты же смелая такая, решительная? Чего испугалась? – спросила Ганна.

– Я это… Я не это, – забормотала Марина.

– Да, помощница с тебя не получится, – задумчиво проговорила Ганна.

– Я могу помочь, – уверенно произнесла Саша. – У меня отец ветеринар, я ему помогала, когда лощадь или корова не могли разродиться.

– Эта сможет,– поддержала её бабушка Ярина.

– Ну, пойдём, тихоня. Чего ещё мы о тебе не знаем? – удивлённо проговорила Ганна, провожая взглядом длинную нескладную Александру.

10. Анархисты

Анджей шёл впереди, напевая что-то. Стах и Якуб брели рядом, время от времени обмениваясь незначительными фразами. Смеркалось. Села пока ещё не было видно, и неизвестно, успеют ли они до ночи найти ночлег.

Какие-то странные звуки донеслись до их слуха. Мужчины переглянулись, остановились, прислушиваясь. Стук колёс, крики. Поляки спрыгнули в овраг и спрятались за кустами. Появилась повозка. Возница стоял на облучке, вероятно, пьяный. Непонятно было, как держался на ногах, орал неразборчиво что-то. Ещё несколько парней, перекрикивали его, развалившись на сене. Лошади пугались громких криков. Повозка то заезжала на бугор, то сваливалась в колею, но никого это не волновало, все были пьяны и веселы.

Поляки, увидев, что проезжающие не представляют опасности, вышли на дорогу.

– Тпррру! – остановил лошадь возница. – Здорово, братья! Чего за кустами прячетесь? Не боись, выходи, погутарим! – крикнул парень, затем, не удержав равновесия, рухнул в остановившуюся телегу. Парни стали вылезать из повозки, разминая затёкшие руки и ноги.

– А давайте тут и заночуем, – сказал один из них. – Спать будем в стогах. Богдан, разводи костёр, а ты, Валька, за водой к ручью сбегай.

– А где тут ручей? – спросил парень, которого назвали Валькой.

– Да вон там кусты в низине, наверняка там и ручей есть, – ответил худощавый невысокий возница. – А вы, мужики, помогайте дрова рубить, если хотите горячей похлёбки.

– Как тебя зовут, командир? – спросил парня Якуб.

– Я – Гаврила, но я не командир. У нас, анархистов, нет командиров! Мы все равны!

– Как так, все равны? Так бывает? – спросил Стах. – Мне показалось, что ты всеми тут командовал сейчас?

– Эх, глупые вы люди. Сейчас Валька вернётся, он вам всё объяснит про анархизм. Он у нас идейный вдох… вдах…

– Идейный вдохновитель,– подсказал подошедший с ведром воды Валентин.

– Ну, расскажи, Валентин, что у вас за идеи такие?– спросил, разламывая руками огромную ветку, Якуб.

– Хотел тебе топор предложить, но, похоже, он тебе без надобности, – сказал Гаврила, постепенно немного трезвея. – Просвети товарищей, Валёк, они какие-то тёмные.

– Да это запросто, – согласился Валька, пристраивая ведро над кострищем, которое умело подготовил Стах, расчистив место от травы и установив несколько камней. – Анархисты – это свободные люди! Они никому не подчиняются и ни от кого подчинения не требуют.

– Как же можно что-то организовать, если никто никому не подчиняется? – удивился Якуб. – Это будут беспорядочные действия– кто в лес, кто по дрова!

– Нет, это не так. Обязанности по организации можно распределить, вовсе не обязательно, чтобы один кто-то командовал.

– Свобода или смерть! – рявкнул низким голосом подошедший с несколькими брёвнами Богдан. – Мы никому не подчиняемся, и нам никто не подчиняется! Мы свободны! Анархия – мать порядка!

На Анджея все эти новые мысли организации общественного устройства и звучные лозунги произвели огромное впечатление. Он сидел у костра, замерев, и ловил каждое слово.