Людмила Кулагина - Память

Я ненавидела себя в этот момент, ну, кому я могла понравиться – такая длинная, худая, нескладная? Тем более, рядом с Мариной, такой сбитой, ладненькой, симпатичной, уверенной и смелой. Я вспомнила её тело, освещённое лучом закатного солнца, увиденное мною в сарае, когда она натягивала на себя одежду, сидя на соломе. Дыхание перехватило от волнения, и слёзы выступили от жалости к себе. Ну, на кого я могла произвести впечатление?

Семён спрыгнул с телеги, подбежал к нам, смеясь, схватил нас обеих в охапку, поднял двоих сразу! Вот это силища! Он не выглядел силачом, не был высоким и мощным, обычный парень, среднего роста. Семён потащил нас к телеге и сложил туда.

– Вот она, самая лучшая картошечка! – крикнул он.

Мы, хохоча, вырывались, брыкались, но не так-то просто было вырваться из его объятий, а может быть нам и не очень хотелось. Наконец, хватка его ослабла, мы подскочили и побежали к мешкам.

Уже было темно, обратно мы возвращались ночью. Тёплый воздух, шедший от земли, порой сменялся холодным осенним ветерком, и мы рады были поводу сесть поближе к Семёну, чтобы согреться. Так и ехали, сбившись в кучку, как воробьи. Огромные звёзды, казалось, были рядом. Тьма опрокинулась на нас, резко прервав коротенькие сумерки.

6. Под дождём.

Дождь лил третий день. Было тепло, но не просыхающая трое суток солдатская одежда поляков отяжелела, и, казалось, источает холод. Поляки, сбежавшие из русского плена, Стах, Анджей и Якуб, продвигались лесными тропами в сторону Польши. Хлеб и похлёбка, которую они прихватили с собой, закончились, нужно было зайти в село, чтобы добыть еды, но прежде необходимо было найти другую одежду. Компания выглядела слишком странно. Двое, Анджей и Якуб – в форме Австрийской армии, а третий, Стах – в мундире русской армии. Решили послать Стаха в ближайшее село, он мог сделать вид, что случайно отстал от своего отряда.

Стах вошёл в село и пошёл по улице, присматриваясь и прислушиваясь. Несколько мальчишек пробежали мимо с криками: «Бежим к церкви! Там военные понаехали!». Стах заинтересовался, но было опасно подходить к военным, мундир Стаха мог привлечь ненужное внимание. Он перескочил через плетень, увидев, что бельё сушится на верёвке во дворе, стащил рубаху и быстро перемахнул обратно. В кустах переоделся и пошёл туда, куда побежали мальчишки. У церкви собрался народ.

«Странно, – продумал Стах. – Никто не работает. Картошку под дождём копать, конечно, не будешь, но в хозяйстве всегда работа найдётся».

Мужиков на площади было немного, в основном, совсем молодые парни, лет по пятнадцать – шестнадцать. Всех остальных забрали на войну, и тот, кто выступал перед ними, был немногим старше – лет восемнадцать.

– Нашу украинскую армию надо создавать, – звонким мальчишеским голосом говорил парень.

– Мы будем сильными, если у нас будет своя рабочая крестьянская армия! Никто не сможет нам указывать с кем и когда воевать! Мы создадим Первый Украинский корпус! И командовать им будет гарный украинский хлопец Павел Скоропадский! Послал он меня к вам, чтобы в вашей станице сформировать отряд добровольцев! Записывайтесь, парни. Будем воевать не за Россию, не за Польшу, не за Австрияков, а за нашу матушку – Украину! – закончив пламенную речь, парень спрыгнул с телеги.

– За Украину! За ридну Украину! – кричали некоторые в толпе.

На молоденьких мальчиков пламенная речь произвела впечатление, парни стали подходить к телеге и записываться.

Ой! – заголосила баба в толпе. – Последних сынов забирают! Как жить будем! Мужиков не осталось! Пахать некому, косить некому! Мы, бабы, без мужиков пропадём, состаримся никому не нужные! Ой, господи, помоги!

– Да чего ты голосишь, – крикнул оратор. – Это ж наша украинская армия, а не чужестранная.

– Да один чёрт! Чем украинская лучше? И в ней наших парней поубивают. Не убьют, так покалечат, – продолжала расстроенная женщина.

– Ещё и лошадей заберут, надо ж на чём-то ездить, а потом и овёс – надо для лошадей, – поддержала её другая. – А кто вас всех кормить должен? Мы, бабы?

– Так зато потом у нас своё государство будет! Какие-то вы не патриотичные! – с трудом подобрал слово парень.

– А вы – патриотичные! Всё в свои игрушки играете, в пистолетики! Стрельнем туда, а потом туда! Наши дети и мужья гибнут, а вы всё играетесь! Шёл бы ты, пацан, в своё село, да там командовал, а нам никаких армий и войн не надо!

– Мам, не позорь меня! – подошёл к говорившей женщине сын и увёл её с площади.