Галина Колесник - Твердь. Альтернативный взгляд на историю средних веков

© Галина Колесник, 2022

ISBN 978-5-0056-4130-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данное произведение создано на основе воспоминаний автора об одном из своих прежних воплощений. События, происходящие в романе, предположительно датируются 13 веком и охватывают такие страны, как Германия, Греция, Италия, Франция и Египет.

Был тот самый ЧАС, – когда недолгие сумерки, отдав последнюю дань Времени, растекаются по ночным берегам… Тот самый ЧАС, когда воздух густеет на хмелю трав и неведомых ночных цветов, становясь сытным и пьяным, а тишина уступает место Безмолвию… И, в тот самый ЧАС, – на исходе вечерней дрёмы, у Старого Перевала: где ручей и дубовая рощица.., и, помнится, еще что-то. …А, ведомо ли вам, что всё невероятное происходит неожиданно? Как сейчас, когда внезапно взрывается Тишина, и Безумие бьёт в ладоши! И ко всем чертям летит намеченное! И летит, …ЗАНАВЕС! Эй, те, кто оказался в темноте, – внимать и безмолвствовать! Кто, на освещённых подмостках, – действовать! Вам, вам сейчас власть дана над этим притихшим Залом, где нет отдельного зрителя, а только сплошное, чёрное, колышущее, безликое… Что? Молчать там внизу! А-та-ка!!! Высоко, в Поднебесье прогрохотало трубно и протяжно из одного конца в другой и, словно по команде, спешно стали стягиваться с дальних окоёмов к середине Перевала чёрные, желтобрюхие тучи. И этой грозовой громаде, лезвием вспыхнувшей молнии была указана Цель! И вот уже летела эта громада к земле, так тесно сомкнув ряды холодных блистающих копий, что казалось; стеною, стеною шла, неумолимо сметая всё на своём пути! Но уже кипела чёрной зеленью листьев дубовая рощица! И бурлил маленький ручей. Да, помнится, ещё что-то ворчало и пенилось, а и не разберёшь что, когда ни зги не видно. Но уже крепла единым порывом! Пела многоголосьем! И подымалась ответно Земная Рать! И был послан Протест Небесам! И Протест был принят!

Отступала завеса дождя, – и, отступая, редела. И расползались кто куда, совсем уже не грозные, тучи. И светлело.… И разгоралось над Перевалом звёздной россыпью, тёплое, бархатное ночное небо! И, очарованный этим чудом, был коленопреклонён Ветер. … И прощён.

И в тот самый час, у подножия Старого Перевала, тревожно вслушиваясь в наступившую тишину, стояли двое путников с вьючными лошадьми, и были они совершенно сухи, ибо стояли в небольшом каменном гроте, достаточно просторном и даже предусмотрительно уютном, где и при тусклом свете разгорающегося костра можно было уже разглядеть очертания низких, каменных же сидений, составленных кругом, и устланных свежей травой, и добрую вязанку хвороста чуть поодаль, и еще что-то, удивительно нежное и трогательное, заставляющее замирать сердце на самой высокой ноте!

«Да нет же, нет!» – горячась и негодуя шептал один из путников, высокий и худой, словно пытаясь своей страстью вызвать на спор того, кто стоял у левого изгиба пещеры, образующего нишу, и потому был скрыт во мраке, – «Ну не было этого грота, когда мы переходили ручей. И молния еще сверкнула! А его не было! Вот что чудно′!» Но, не получив совершенно никакого ответа на свое заявление, худой встревожено спросил в полутьму: «Ты меня слышишь, Говард?» Тот, кого звали Говардом, выбрался из ниши, где минуту назад закреплял на лошади ослабевшие ремни поклажи и, подойдя почти вплотную к своему неугомонному спутнику, приставил палец к губам; призывая к молчанию и осторожности. После чего, он на некоторое время высунул голову из пещеры, проверяя надежность их короткого одиночества, затем только опять повернулся к худому.

И теперь, когда эти двое стояли рядом, можно было с уверенностью сказать, что роста они одинакового, как, впрочем, и возраста, одеты оба в тёмные, дорожные плащи с монашескими капюшонами, отделанными, однако, филигранной серебряной вязью у худого, и золотой, – у Говарда.