Марина Смелянская - Странствующий оруженосец

– Мама… – Мишель услышал в тишине свой едва различимый шепот. – Почему ты здесь?

Юлиана не ответила, лишь коснулась пальцами его губ и улыбнулась. Мишель закрыл глаза и тут же вновь открыл их – мать все так же сидела рядом с ним, лунный свет, казалось, исходил с ее кожи, волос, одежды. Мишель почувствовал, как веки тяжелеют, темнота заволакивает взор – он погружался в более глубокий сон.

– Нет, – хрипло выдавил он. – Не сейчас, побудь еще немного… Не уходи…

Юлиана покачала головой и прикрыла Мишелю глаза. Сквозь ресницы он видел, как она встала, не оставив на простыне ни единой складки, и медленно отошла, растворяясь в серебряном свете. Горький колючий ком подкатил было к горлу, но боль внезапно растворилась в бесчувствии.

Снова пронеслась разноцветным вихрем вереница сновидений, точно шумная охота по полю, оставив после себя гулкую непривычную тишину. На этот раз Мишель проснулся окончательно – больше не было загадочного свечения, только тусклое мерцание догоравшего фитиля в масляной лампе, все вокруг было понятно и реально – запах старых отсыревших за зиму бревен, хорошо утоптанный земляной пол, измятая простыня и упавшие на пол шкуры. Перевернувшись на спину, Мишель хотел было сесть, но замер, не смея пошевелиться. На том самом месте, где во сне сидела мать, он увидел Мари.

Первым его движением был рывок к сползшему на пол покрывалу, но на кого его набросить первым делом он так и не смог решить – на себя, лежащего совсем без одежды, или на нее – обнаженную и, точно леди Годива, едва прикрытую длинными распущенными волосами.

– Что ты здесь делаешь? И почему ты… – Мишель не смог договорить, потому что Мари протянула ладонь, приказывая молчать, и откинула волосы. Мишелю захотелось опустить глаза, отвернуться, но он не мог оторвать взгляда от бледного, будто выточенного из слоновой кости тела. Это была прежняя Мари, но удивительная, неправдоподобная и оттого жуткая красота изменила ее до неузнаваемости. Как талантливый художник, несколькими штрихами вносящий жизнь в неумелый рисунок, как истинный поэт, росчерком пера превращающий обыкновенные слова в певучие строки, так неведомая, непостижимая сила вдохнула в простую ( так ли?.. ) крестьянскую девушку сказочное очарование. Мари была спокойна и уверена, ни следа запуганной, полудикой девочки не осталось в ней, она будто скинула с себя последнюю маску и предстала в подлинном, настоящем обличье.

– Ты боишься? – спросила она по-кошачьи мягким голосом, взгляд ее неторопливо скользил по распростертому перед ней телу Мишеля.

Далеко не в первый раз он видел перед собой нагое девичье тело и сам представал в платье Адама перед женскими очами, но как никогда почувствовал неловкость. Рука его вновь потянулась к покрывалу, но Мари перехватила ее и прижала к своей груди. Мелкая дрожь зябкой волной прокатилась от ладони по всему телу. Мишель сел и обнял Мари за плечо. Она слегка отклонила голову назад, подставляя бледные губы для поцелуя, и Мишель осторожно ответил на призыв. Горячий всплеск желания едва не заставил его одним сильным движением опрокинуть Мари на белое полотно, но он не посмел и посмотрел ей в глаза. На мгновение Мишелю привиделось, будто он стремительно падает в черную пустоту ее расширенных зрачков, и, вынырнув из бездны, он обнаружил себя лежащим на спине, и рядом на подушке мелькнуло лицо Мари, выхваченное последней вспышкой прогоревшего фитиля, в темном ореоле раскинувшихся волос…

– Ты уверена?..

– Да.

Кто-то теплый, урчащий и когтистый лежал на груди Мишеля. Маленькие лапки размеренно, в такт урчанию, то впивались мелкими коготками в кожу, то отпускали. Мишель открыл глаза и встретился взглядом с зелеными глазами серой кошки, пристроившейся у него на груди. В ногах резвилась развеселая компания котят, они прятались в складках одеяла, ловили невидимую добычу, размашисто стуча лапками по бугоркам и изгибам ткани, валили друг друга с ног.

Был уже день, сквозь мутную пленку бычьего пузыря в дом проникал тусклый солнечный свет. Поначалу Мишель не мог понять, сколько дней и ночей он здесь находится, и с трудом восстановил в памяти вчерашние события – отъезд из хижины отца Фелота, встреча с девушкой и ее ныне покойным ухажером, разговоры, странные сновидения. И последнее… Было ли это на самом деле, или же снова Мари заставила его видеть во сне то, что ей угодно?

– Так и будешь на мне сидеть, серая? Или как там тебя – Муха?