Валерий Кормилицын - Держава

«Роллс-ройс» миновал Фурштатскую, развернулся вокруг сквера, проехал мимо особняка Игнатьевых, мимо дома №20, где обитал Родзянко и на который мысленно плюнул председатель питерской канализации, и выехав к Летнему саду, медленно проследовав мимо английского посольства.

«Вот где порядочные люди благоденствуют. И к тому же безоговорочно поддерживают меня в опасном начинании, – умильно оглядел сквозь окошко трёхэтажный особняк. – Правда, поддерживают и активно лезущего к власти подлеца-Керенского, – неожиданно загрустил о Москве. – Вот где хорошо провёртывались большие дела и серьёзным конкурентом был лишь подлец Пашка Рябушинский. А здесь, в Питере, чёрт ногу сломит в расстановке политических и финансовых сил. Правда, постепенно разобрался. К тому же я или мои люди всем здесь теперь заправляют: будущий министр-председатель князь Львов – наш, московский человек. Милюков хотя и не масон, но сейчас я с ним прекрасно лажу. А ведь когда-то из-за несогласия во мнениях даже вызывал подлеца на дуэль, – хихикнул Гучков. – Правда, профессор благоразумно, под всякими надуманными предлогами, уклонился от поединка «с московским купчиком», как тогда меня называл. Э-эх, молодость, – разглядел в густых сумерках Дворцовой площади два крыла арки Главного штаба. – Господи! – двумя перстами перекрестил грудь. – Неужели скоро воссяду тут в роли военного министра».

– Посигналь в рожок, – велел шофёру. – Так и норовят, подлецы, под колёса попасть, чтоб деньги потом на лечение клянчить, – нелицеприятно высказался по поводу выпивших работяг, бесстрашно шастающих в центре Питера, откуда во времена «порядка» их моментом выгнала бы полиция.

«Ах, да! Что это я. Военное министерство располагается не здесь, а на Исаакиевской площади», – вновь размечтался о своём, «девичьем…»

Когда мотор проехал сквозь арку на Морскую, затуманенный мечтами взор упёрся в новое здание Азово-Донского банка, сразу став жёстким и внимательным, как у подстерегающего добычу волка.

«Уже большинство братьев здесь», – оглядел стоявшие у главного подъезда автомобили и кареты.

– Братец, остановись у арки ворот, где вход в служебные помещения, – велел шофёру, который тут же выполнил пожелание босса.

Как в лучших домах Лондона, владелец авто и куратор питерской канализации, дождался, чтобы водитель обежал мотор и распахнул перед ним дверцу.

С целью услужить и огромным желанием получить серебряный рублевик, к машине нёсся швейцар. Видя, что водила шустрее и расторопнее, он помчался обратно, и, тяжело дыша, растворил на полную дверь подъезда, в мыслях уже кладя в карман монету с профилем ныне правящего императора.

Но его ожидало «Увы…», ибо прекрасный серебряный рубль отхватил другой швейцар, что принял у миллионщика шубу на бобрах и бобровую, с бархатным донцем, шапку.

– Погоды ныне морозные, ваше величайшее степенство, – поклонился Гучкову гардеробщик, принимая у швейцара одёжу и намереваясь расположить её на почётном месте подконтрольного ему гардероба.

Но Александр Иванович нахмурился: «На вас, подлецов, рублей не напасёшься, а только разоришься с вами», – влез в подъёмную машину, плавно вознёсшую одного из главных акционеров банка на третий этаж.

У выхода из лифта его встречал директор и держатель крупного пакета акций Михаил Михайлович.

«И этот, что ли, на рупь рассчитывает?» – разгладил чело Гучков.

– Ждём-с, – как приказчик средней руки, подобострастно произнёс тот, поклонившись патрону. – Братья уже сидят в кабинете…

«Это лучше, чем в «Бутырке» или «Крестах» сидеть», – суеверно отогнал пакостную мысль Гучков, безразличным английским поклоном поприветствовав главных членов «Верховного совета народов России», намеревающихся отобрать царский скипетр у Николая Второго.

Высокоградусные братья, любезно улыбаясь, удивлённо пучили глаза на английский френч цвета хаки и такого же цвета штаны, заправленные в высокие шнурованные коричневые ботинки на толстой белой подошве.

Сами-то были в цивильных костюмах и смокингах.

«Как же – военный руководитель ложи», – ехидно подумал сидящий на председательском кресле Керенский.

«И чего господин Бьюкенен этого петуха порекомендовал в генеральные секретари ложи? С Некрасовым лучше ладили», – будто уловил его сардонические мысли куратор питерской канализации и высшего российского генералитета, проигнорировав оставленное ему кресло возле Керенского, и усаживаясь на стул между братьями по ложе -Терещенко и Коноваловым. – Хоть и продувные бестии, но свои, в отличие от краснобая-адвокатишки, чем-то глянувшемуся послу Великобритании и одновременно нашему брату, – коротко кивнул поклонившемуся ему Маклакову. – Тоже деловой чертяка, этот питерский поверенный москвичей Пашки Рябушинского с братом. Ба-а. Граф Орлов-Давыдов здесь… Князь Львов и даже старичок Оболенский пришкандылял … Полагаю, это их кареты у входа стоят. Аристократия по старинке к лошадкам склонна и к каретам своим допотопным», – отвлёкся от размышлений, услышав голос генерального секретаря, адвокатишки Керенского, предоставившего первое слово не ему, а Коновалову.