Валерий Кормилицын - Держава

– Ждали, кто побеждать начнёт, – иронично произнёс Рубанов.

– Скорее всего, так и есть. Весьма практичные люди. Пока оказывают воюющим сторонам – Антанте и Германии, экономическую помощь, с большой выгодой для себя, разумеется. За время войны справились с кризисом в своей стране и в разы сократили безработицу. Теперь их промышленники и банкиры заволновались – в войне наметилась развязка. В Вашингтоне встревожились – в этом году с Германией будет покончено, а на «пир победителей» они не попадут и «делёжка пирога» пройдёт без них. Непорядок!

– Да мы и без их солдат справимся, – включился в беседу Глеб. – Нам бы только внутренние «друзья» не вредили. Коноваловы всякие… Тоже пирога отведать хотят… Да чтоб трапезничать без батюшки-царя.

Вечером этого дня не стало Веры Алексеевны.

Преставилась она тихо. Уснула и больше не проснулась.

А через три дня после погребения, Глеб уехал в свой полк – служба есть служба.

В Петрограде продолжали бушевать политические страсти, причём ни столько в низах, сколько в верхах.

Особенно ввязались в склоку великие князья, идя на поводу у думской оппозиции и по депутатскому наущению уговаривая венценосного родственника пойти навстречу общественности: уволить Протопопова и назначить в правительство министров, пользующихся доверием народа… Под «народом», естественно, подразумевая российскую политическую и экономическую элиту, совершенно переставшую понимать смысл русской государственности и самодержавия, к тому же, подстрекаемой из-за рубежа мощнейшими антироссийскими финансовыми группировками и спецслужбами.

7 февраля генерал Глобачёв отослал Воейкову донесение, что по его сведениям 14 февраля, в день заседания Государственной думы, возможна попытка устроить шествие к Таврическому дворцу, что может привести к весьма серьёзным последствиям.

Подумав, Воейков связался по телефону с министром внутренних дел Протопоповым.

– Александр Дмитриевич, как поживают ваши бывшие друзья-коллеги в Госдуме? Не пора ли взять под арест одиозных общественников-сканда-лисов: Гучкова, Милюкова, Коновалова…

– Владимир Николаевич, успокойтесь. Экий вы кровожадный… Всё под контролем и не стоит портить отношения с Думой. После ареста в конце прошлого месяца рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, коим руководил меньшевик Гвоздев, революция раздавлена и опасность бунта миновала. Арест видных думских и общественных деятелей вновь осложнит положение в стране.

О выводах министра внутренних дел Дворцовый комендант в тот же день доложил императору.

– Эти думские господа воображают, будто пекутся о благе России, а на деле вредят ей более революционеров, тихо сидящих в пивнушках Швейцарии. Дали бы мне войну закончить… Назначьте на девятое число аудиенцию Маклакову. Приму его в полдень, – отпустил Воейкова государь.

В назначенное время бывший министр внутренних дел, уже почти два года находившийся в отставке после травли в думских кругах и центральных газетах, стоял перед государем.

– Николай Алексеевич, присаживайтесь и курите, – пожал руку гостю император. – Хорошо помню, как перед войной, руководя министерством внутренних дел, вы предлагали дать жёсткий отпор думской оппозиции.

– Так точно, ваше величество. Вы прислали мне письмо, где выразили поддержку. Заучил его наизусть, – начал цитировать на память: «С теми мыслями, которые вы желаете высказать в Думе, я вполне согласен. Это именно то, что им давно следовало услышать от имени Моего правительства. Лично думаю, что такая речь министра внутренних дел своей неожиданностью разрядит атмосферу и заставит г. Родзянко и его присных закусить языки».

– Этого и доселе не произошло, – грустно промолвил Николай. – Посему поручаю вам подготовить проект Указа о роспуске Государственной думы.

Слухи о нежелательном для Думы проекте тут же дошли до Родзянко, и на следующий день он выпросил у царя аудиенцию, заявив: «Ваше величество, спасайте себя. Мы накануне огромных событий, исхода которых предвидеть нельзя», – стал запугивать самодержца.

Николай нахмурился.

– Михаил Владимирович, – холодно окинул взглядом председателя Госдумы. – Хочу предупредить, что если руководимая вами Дума позволит себе что-либо резкое, она тут же будет распущена.

– Значит, это мой последний доклад, – склонил перед императором голову Родзянко. – Уверен, что после роспуска Думы вспыхнет революция.