Олег Красин - Солнечный ветер. Книга вторая. Младший брат

Гладкое движение души

Все лето и начало осени император Луций Вер проводил в развлечениях. Душа его скользила, окунаясь в бездну удовольствий, но не падала в нее безвозвратно, оставалась на самом краю. Она, точно проверяла предел, границу, переступив через которую погибнет навсегда. Гладким движением души эпикурейцы называли наслаждение жизнью и Луций окунался в него с головой.

В сопровождении Гемина и Агаклита, а иногда и другого вольноотпущенника Коды, он ночи напролет шлялся по низкопробным тавернам, грязным кабакам и винным харчевням-попинам 7, где наряду с греческими философами можно было встретить всякое отребье: воров, убийц, беглых рабов, гробовщиков и жрецов разных культов, собирающих пожертвования на своих богов. Такая жизнь ему нравилась, он упивался ею. Приличные девушки и женщины, среди которых была Фаустина, оказались на время забыты из-за посещения проституток в лупанариях.

В тавернах он пил без удержу вино, пока не приходил в полное бесчувствие. Любимым его занятием становилось тогда метание монет в кувшины с вином.

– Кто попадет в кувшин, – кричал он, – тому дам… Хотя нет, ничего. Сначала попадите.

Он кидал качающейся нетвердой рукой серебряные сестерции в глиняные кувшины, стоявшие на соседних столах, но кидал удивительно метко. Кувшины разлетались вдребезги, по столу текло вино, пачкая доски и одежду сидевших, однако те не бранили Луция, а бросались друг на друга, стремясь первыми схватить отлетевший сестерций.

– Смотрите на них! Смотрите! – радостно кричал Луций, показывая пальцем. Он покатывался с хохота, и хлопал по плечам сидевших рядом собутыльников.

Ни Гемин, ни Агаклит не могли повторить его бросков. Их деньги, а кидали они из скупости медные ассы, стукались о стенку, катились по полу, и народ, сидевший на скамьях, торопился их собрать, толкая и пиная соседей.

Во время таких приключений иногда его не узнавали, и это нравилось Луцию больше, чем устраиваемые им игрища. Всегда приятно быть неузнанным посетителем, гостем таверны или грязной забегаловки, в которой можно безнаказанно устроить любую непристойную выходку.

Он метал монеты один раз, другой. За дальним столиком сидели несколько юношей, по виду из благородных семей, они тоже порядком набрались и громко разговаривали, размахивая руками. Обсуждали недавние гладиаторские бои, устроенные Луцием Вером в амфитеатре Флавиев.

Луций, услышав их разговор, хотел было похвастаться тем, что этот именно он доставил такое удовольствие, что он, Луций Вер, любим народом Рима за свой веселый и добрый нрав. Однако в последнюю минуту решил привлечь внимание другим способом – бросил новый сестерций в кувшин на дальнем конце их стола. Сосуд лопнул и, поскольку был полным, вино обрызгало всех сидящих.

«Эй ты, бездельник! – закричал крупный и сильный молодой человек, сидевший с самого краю. – Тебя надо хорошенько отлупить за такую выходку».

Его приятели вскочили, без предисловий ринулись к Луцию. Тут же завязалась потасовка. Нападавших оказалось больше, это были молодые сильные люди. Луций тоже был сильным, но уже достаточно пьяным, а Гемин с Агаклитом с их располневшими, в жирных складках фигурами, явно не годились для кабацких драк. Когда дело стало принимать плачевный оборот, и Луций уже получил несколько увесистых ударов по лицу, а Гемина загнали под стол, больно пиная бока острыми концами башмаков, Агаклит вскочил на стул и, воздев руки к потолку, визгливо завопил:

«Стойте, стойте! Перед вами император Луций Вер. Вы оскорбляете цезаря, вам не поздоровится».

Дравшиеся не смогли сразу остановиться, но все же слова Агаклита дошли до них. Тяжело пыхтя, они встали. У Вера текла по подбородку кровь из разбитой губы, он ее вытирал ладонью, размазывал по ткани плаща.

«Ладно, я вас прощаю! – обронил он и тут же закричал служанке: – Вина всем, фалернского, я заплачу во славу Вакха!»

Потом он вырвал у одного из стариков, сидевших за другим столом, посох с утолщением на конце: «Вот мой тирс 8, будем гулять до утра! Я самый добрый и щедрый цезарь!»

И веселье затянулось за полночь. После возлияний Луций со всей кампанией из таверны отправился во дворец, куда позвали нескольких гладиаторов из близлежащей школы, чтобы устроить показные бои. Правда, без смертельных ран и увечий. Под утро молодой император, наконец, устало опрокинулся на спину, громко захрапел.

«Он спит обычно недолго, – заметил Агаклит. – А здесь пора заканчивать».