Элена Томсетт: Литвинка. Книга 1

Так как его младший брат, князь Данила Александрович Московский не успел побывать на великокняжеском столе, то согласно древнейшему закону наследования великого княжения на Руси – лествичному праву, – сыновья его: нынешний московский князь Юрий и остальные Даниловичи: Иван, Александр, Афанасий, Борис, – отныне лишались права на великое княжение.

Таким образом, со смертью Данилы Александровича, великий стол, обойдя братьев Даниловичей, перешел в руки удельных тверских князей, ибо князь Ярослав Ярославич Тверской, младший брат Александра Невского, успел побывать на великокняжеском престоле с 1264 по 1272 годы, и, согласно традициям, обеспечил его преемственность своим детям. Оба старших сына Александра Невского не имели детей, сыновья же Данилы Александровича не имели права на великий стол.

Посему в 1304 году, согласно всем писаным и неписаным законам Древней Руси, великим князем владимирским стал сын князя Ярослава Тверского, Михаил Ярославич. Ордынский хан Тохта подтвердил это выдачей ему ярлыка на великое княжение. Глубоко порядочный человек, воспитанный в лучших традициях жертвенности на благо своего народа, князь Михаил Ярославич Тверской своей честностью импонировал хану Тохте, у которого было много врагов, но мало друзей. К Михаилу Тверскому, давшему ему вассальную присягу, он мог повернуться спиной, не ожидая подвоха.

Однако одновременно с тверичем свои притязания на великий стол неожиданно предъявил старший из братьев Даниловичей – князь Юрий Московский, приходившийся князю Михаилу Тверскому племянником. Тогда удельного московского князя просто не восприняли всерьез. Чтобы проучить наглеца, по возвращении из Орды в 1305 году князь Михаил Тверской пошёл с войском на Москву, но не сумел или не захотел её взять.

Так начался исторический спор Твери и Москвы. Завязавшая глаза Фемида небрежно бросила две горсти камешков на свои весы.

Шестилетняя княжна Мария-Дзинтарс, племянница великого литовского князя Витеня, сидела за широким дубовым столом в светлице своей матери, княгини Ольги Всеволодовны, и, болтая ногами, не доходившими до пола из-за высокой табуретки, на которой ее посадила мать, сосредоточенно нахмурив золотистые брови, водила маленьким тонким пальчиком по строкам русской книги.

– Читай, Мария, читай! – поторопила ее мать, поглядывая на отца Симеона, смоленского священника, воспитателя ее маленькой дочери.

Мария-Дзинтарс вздохнула и начала читать вслух.

– О, светло светлая и прекрасно украшенная земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источниками, почитаемыми местными народами, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская! [5]

Звонкий голос княжны и то, как тщательно и чисто она проговаривала русские слова, заставляли отца Симеона снисходительно улыбаться, и преисполняли гордостью душу ее матери, жены литовского князя Гедемина, племянника великого князя Литвы Витеня.

Два старших брата Марии-Дзинтарс, с улыбками переглянулись.

Оба сына князя Гедемина от его предыдущей жены Евны Полоцкой, старший, четырнадцатилетний Ольгерд, и младший, тринадцатилетний Кейстут, братья по матери, были неразлучны и являлись лучшими друзьями маленькой Дзинтарс, которая обожала их с тем пылом, каким обычно любят старших братьев маленькие девочки. К чести обоих, они также были без ума от хорошенькой, как куколка, золотоволосой сестренки и нещадно ее баловали.

Братья присутствовали на «русских» уроках в светлице мачехи Ольги Всеволодовны по настоянию их отца, желавшего, чтобы его сыновья обладали некоторыми познаниями о стране, жителей западной окраины которой он считал своими подданными. Серьезный Ольгерд сидел за столом рядом с Марией напротив отца Симеона, и, склонив к плечу светловолосую голову, внимательно слушал священника. На его коленях лежала раскрытая книга. Легкомысленный Кейстут, рассеянно прислушиваясь к рассказу священника, одновременно вырезал перочинным ножом деревянную игрушку для маленькой сестренки.

– Очень, очень хорошо, княжна! – похвалил девочку отец Симеон, и, посмотрев в странные, золотистого цвета, в тон ее длинным густым волосам, глаза Марии, спросил: