Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

Школу вывозили в совхоз «Игарский» под солдатскую казарму.

Разбирали и большие четырехквартирные дома. Бревна, рамы, печные кирпичи свозили и складывали на берегу, чтобы грузить на баржи. Здесь снова, как и четыре года назад, возникли горы стройматериалов.

Вывоз большей части материальных ценностей признавался нерентабельным или невозможным. На огороженных территориях многочисленных ермаковских складов, так тщательно недавно охраняемых, жгли новые накомарники, нижнее и постельное белье второго и третьего сроков носки, поношенные и новые полушубки, валенки, кирзовые сапоги, инвентарь… жгли, рвали, рубили голенища и рукава. Возле швейных мастерских разбивали швейные машинки, жгли горы ниток на катушках, ткани. Начальство едва успевало подписывать акты о списании и уничтожении.

Специальные бригады целыми днями истребляли «подотчетные материальные ценности». Одна из таких бригад работала на большой площадке, куда им подвозили вещи с разных складов. В трех концах горели огромные костры, к одному из них подъехал грузовик, высокой горой груженный новыми подушками.

– Они не горят! Куда приперли?! – заартачился седой морщинистый заключенный, с погасшей цигаркой во рту.

– Горят, горят! – шофер развязал веревки, подушки посыпались, заваливая грузовик. – Мы пробовали!

– Лучше бы людям отдали, чего их жечь! – такими словами «поджигатели» встречали каждую новую партию, перед этим они полдня расправлялись с несметными тысячами бюстгальтеров и трусов.

– Не положено людям отдавать! – гоготал водитель, сбрасывая подушки, он второй месяц занимался этим веселым делом. – У каждого в доме так уже натаскано! Одна баба себе пятьсот трусов набрала. Целый день, говорит, считала!

Все заржали.

– Много там этих подушек? – седой пытался их поджечь, но они только дымили удушливо.

– Жги, не бзди! Целый склад этого добра, и еще матрасы! Вот те плохо горят, врать не буду…

Дым у седого притих, и он уже решил сходить за керосином, но тут вспыхнуло так сильно, что все попятились. Куриные перья, сгорая, поднимались в сизом облаке алыми звездочками.

Несколько зэков пробивали дырки в новых алюминиевых мисках и кружках. Бросали их в кучу. Один действовал толстым гвоздем, другой стамеской, третий ловко рубил углом топора. Негромкие металлические хрюки и хряки раздавались с последовательностью машины. Тот, что действовал стамеской, рассуждал неторопливо, прищуриваясь на солнце:

– Если бы такую железную дорогу до моей деревни, предположим?

– А ты что же, в тайге живешь? – спрашивал, что рубил топором.

– Не-е, в Саратовской губернии, Базарно-Карабулакский район, а деревня Ивановка у нас.

– И что же, болота у вас там, дорог-то нету?

– Как нет? Есть, да ехать не на чем. Мне от Саратова всего-то верст сто пятьдесят, а хорошо, если за сутки на попутках доберешься! Быстрее и не думай! А тут строили, строили, жопы морозили, а кому построили? Бросаем теперь все и айда!

– А тебя освободили, что ль?

– Ну!

– А чего же стучишь сидишь?

– Скучно без работы… Две недели уже, как освободили, поплыву скоро, видно…

– И много в твоей деревне народу?

– Хватает. К нам в Ивановку когда идешь, три речки будет, а мостов нет! При царе были, чинили их, а теперь нет. Теперь у нас колхоз, и мы, значит, без моста живем, портки сымешь и идешь! А тут сколько мостов настроили! Таких, я вам скажу, умельцев мосты ставить я нигде не видал! По десять метров высотой! Сами! Без инженерóв ладили! А комар-то давит, а жара пекёт! Сам знаешь! Вот это мы поработали, значит! Славно!

В мужичке не было никакого раздражения, ни досады. Все это дело он описывал так, будто был только что сильный дождь с градом и ветром, всех промочил и перепугал, а теперь вот утихло и солнце собирается выйти. Третий их товарищ был помоложе, бросил молоток, встал, потягиваясь и хрустя костями.

– Надоели мне эти миски, который день – тук-тук, тук-тук! – он широко зевнул. – Я бы лучше собак пострелял! Опять завыли!

– Каких же собак? – по-детски удивился саратовский со стамеской.

– Овчарок караульных! Каких еще?! С утра их истребляют по акту… а они, падлы, визжат! А расстрельщики-то отдохнут – и опять давай!

– Не бреши! – перестал стучать саратовский. – Они всегда лают!

– Да чего, сам не слышишь? Погоди-ка вот…

Вскоре зазвучали размеренные, целились, видно, выстрелы, и истошно завизжала раненая собака. За ней страшным хором завыли другие.

– Слышь-слышь! Умоляет, сука, не трогать ее. А как она мне руку чуть не оторвала! Твари клыкастые! У нас раз проводники зашли в рабочую зону с собаками, да и спустили их. Ой, чего делалось! Зона небольшая – мясо клоками летело! Прямо как ножом режет! Во, видал! – мужик задрал штанину. Наискосок через всю икру шел рваный рубец. – А еще и на жопе, и на руках!