Лариса Шкатула - Казачья доля - воля-неволя

В этот день атамана как обычно провозил по станице тыждневный 5 5 Дежурный казак при атамане , но когда его линейка остановилась у калитки Арины, та очень удивилась, выбежала навстречу, но атаман строго проговорил:

– Жильца своего позови.

Тот вышел.

– Паспорт есть? – спросил его атаман.

– Имеется, – ответил жилец.

Атаман повертел в руках паспорт.

– А профессия у тебя какая-то есть?

– Есть. Я врач, окончил медицинский институт. Вот мой диплом.

– Оч-чень хорошо, – проговорил атаман, возвращая новоприбывшему его документы.

А через некоторое время ко двору вдовы Кухаренко станичники протоптали такую тропу…

Врача все звали Ёсичем. Из-за отчества Иосифович.

Даже атаман с некоторых пор относился к Ёсичу с уважением и всячески защищал от предположений своих помощников:

– А что, если он беглый каторжник?

– Непохоже.

– А что, если он какой-нибудь революционер?

– Непохоже.

Но жизнь не стоит на месте, и казаки болеют так же, как и остальные люди. В общем, всего за те четыре месяца, что жил Ёсич в станице, показал он себя врачом умелым и знающим. И готов был в любое время дня и ночи идти или ехать к больному и лечить его своими немногими средствами. Правда, на будущее атаман заказал в Екатеринодаре кое-какие лекарства, которые его помощник и привез по списку Ёсича.

Летом врач успел походить по окрестностям станицы, выискивая какие-то травы, на которые большинство станичников и внимания не обращало, попирало ногами, как сорняк, росший по обочинам дорог…

Нет, конечно, не все травы. Кое-что и казаки знали. Ну, там зверобой или чабрец, кто не знал. Или колючий алоэ, который рос в горшках у многих казачек. Но так много обо всех прочих травах, пожалуй, не знал никто.

До сих пор в станице врача не было. То есть имелся фельдшер из служивых, которого трезвым никогда и не видели, было несколько женщин, и в их числе Зоя Григорьевна Гречко, которые некоторые болезни могли лечить, ну, там, простуду или кашель, но чтобы шить ногу, да еще и обычной иголкой с суровой ниткой… Такое, пожалуй, никто бы не смог. Даже единственный в Млынке костоправ по кличке Хмара.

На самом деле врача, и так было написано в его паспорте, звали Мордухай, но станичники считали, что такое имя оскорбляет хорошего человека. А его фамилия – Гершензон – вообще трудно запоминалась.

А потом, когда казаки разобрались, какой ценный человек к ним прибился, ему разрешили переселиться в дом, который когда-то купила семья иногородних.

Правда, семья эта вскоре вымерла от неизвестной станичникам болезни. Но когда об этом сказали Ёсичу, он улыбнулся:

– Вэй, Бог не выдаст, свинья не съест!

Казаки любили отважных людей. И уважали тех, кто не боялся даже того, чего боялись они.

Атаман послал в домик двух женщин, которые со щелоком вымыли в нем не только полы, но и стены с потолком. Потом туда зашел священник и освятил домик.

Таким образом, Ёсич смог жить в своем теперь доме и не бояться каких-то темных сил, раз уж он не боялся болезней. Видно, он сам был таким хорошим врачом, что это болезни как раз боялись его.

Казаки верили, что всякая хворь вроде зверя, только простому человеку невидимого. Пристанет этот зверь к человеку, и ну его кусать, грызть без продыху. Только хороший врач этого зверя мог видеть. А Ёсич был хорошим врачом.

К осени станичники завезли в небольшой сарай рядом с домом врача камыш и кизяк, чтобы было, чем топить печку – самое ценное, что имелось в этом домишке. Сложенная когда-то хорошим мастером, она и до сих пор отлично держала тепло и требовала совсем немного топлива.

Считалось, что Ёсич взял домик в аренду у станичной казны. На срок… как решил атаман, пробурчав себе под нос, пока не помрет. Таким образом, домик превратился как бы в небольшую больницу на две комнаты. В первой на печке спал сам врач, а во второй – поставили четыре кровати, купленные на общественные средства. Сюда и привезли истекающего кровью Семена Гречко.

В забытьи ему снились кошмары: огромный волк склонялся над его кроватью, дыша почему-то карболкой. С потолка незнакомой ему хаты, в которой он вроде бы лежал, спускался на толстой паутине паук, какого он никогда прежде не видел: черный, с большими суставчатыми лапами, с клыкастой пастью… откуда у паука, пасть? – из которой капала ядовитая слюна…

Когда Семен в очередной раз пришел в сознание, то увидел себя и в самом деле лежащим в незнакомой хате и подле кровати заплаканную мать.