Лариса Шкатула - Казачья доля - воля-неволя

Случалось ей прорываться и раньше. То в феврале вдруг такое тепло установится, что казаки чешут затылки: сажать картошку или не сажать, только посадишь, а опять мороз… То вдруг сменится северный ветер на южный, и люди, с утра вышедшие из дома чуть ли не в лютый мороз, в обед упревают в теплых шубах.

Семен, с божьей помощью, поднялся на ноги, и прихрамывал только первое время, а потом, по выражению Гришки, все зажило на нем, как на кошке. Конечно, благодаря золотым рукам Ёсича. Сема мысленно пообещал себе, что с первой же лисьей охоты принесет доктору шкурку на шапку. Такому человеку ничего не жалко, а то ходит в какой-то облезлой папахе, которая того и гляди расползется прямо на голове.

Слава доктору! Семен вспоминал крестного отца своего младшего брата Григория, Петро Бабича, который, будучи пластуном, нарвался однажды на вражеский разъезд. В стремительном бою ему досталось по ноге шашкой.

Кто-то из казаков, умеющий зашивать раны, не слишком умело сшил ему порезанные сухожилия; впоследствии Петр так и остался инвалидом.

Теперь он ходил, переваливаясь с ноги на ногу как утка и, конечно же, был уволен с воинской службы. Где вы видели хромых пластунов?

Только сошел снег, станичный атаман собрал людей и объявил, что с каждого двора требуется привезти по две подводы щебенки, которую добывали в карьере у реки, чтобы засыпать, наконец, пришедшую в негодность дорогу.

– Дети не могут в школу пройти, тонут в грязи! Хорошо тем, у кого верховые кони есть, а у кого нет, тем, что же, и детей не водить на учебу? Хватит того, что они у нас в уборочную в школу не ходят!

Но все же в первую очередь засыпали щебнем подходы к церкви, потом уже к школе, и к дому атамана…

– А остальные, кто не хочет для родной станицы потрудиться, да что там, для станицы, для своей хаты, – пусть грязь месят! – сделал вывод атаман. – Ну, до чего ленивые люди! Для себя не хотят постараться.

Семья Гречко по счастливой случайности жила недалеко от главной станичной дороги, которую поддерживали в порядке, так что для выезда на нее хватило двух подвод, и теперь от их двора тачанка легко выезжала на шлях.

Каждое воскресенье Гречки всей семьей ездили в церковь, когда же спокойно отдать свой долг Господу, как не зимой?

Уже на подходе Семен выискивал глазами их с Митькой подружек, Гриша – Диану, а Люба, понятное дело, Митьку. Но стоило ей встретиться с ним глазами, как она поспешно отводила взгляд. И потихоньку ненавидела подругу Машку, которая брала парубка под руку, как свою собственность! Ну, почему и Люба также не может? Ведь они – Дмитро с Семеном – с детства друзья. А, значит, и с Любой.

На рождество она подарила Дмитрию вышитый носовой платок, чему он так удивился, что даже не сразу ее поблагодарил. Или ему платки никогда не дарили? Если так, он подарок Любы надолго запомнит. Она ведь на платке вышила сердечко – просто так, ни для чего.

Семен заметил сестре, что напрасно она это сделала: ведь Митька не жених ее, и что люди могут подумать?

– Так у него же день рождения скоро, – нашлась девушка, – вот пусть и носит.

Семен призадумался:

– День рождения у него на Крещенье, чего же заранее поздравлять?

– Пусть носит, – запунцовев, повторила Люба, – а то, что ж, о нем и позаботиться некому. Вон тетя Вера все время болеет…

– А… ну, если так…

Сам он подарил своей кралечке Тане серебряные сережки, хотя она тоже не была его невестой. Но зато она охотно целовалась с ним на молодежных посиделках, когда им удавалось уединиться.

Гриша, хотя о том никто из его родных не знал, тоже не отставал от старших. Он все-таки подарил Диане купленный сундучок и страшно удивился, что девочка тоже сделала ему подарок: расшитый кошелек для монет.

Сунула ему в руку своей горячей ладошкой и прошептала:

– Отец запрещает мне водиться с казачьими детьми, так что я ему скажу, что сундучок сама купила. Ты ведь у бондаря его приобрел?

– У бондаря, – кивнул мальчик, понимая, что и его родители вряд ли обрадуются, узнав, с кем младшенький мечтает подружиться.

Не хотели казаки знаться с иногородними, и детям своим запрещали, хотя сами постоянно в городок ездили: то хомут починить, то за новой бочкой, а то и за украшениями для своих женщин, которые делал золотых дел мастер.

Погода в марте никак не желала устанавливаться. Но казаки, устав от зимы и сидения дома, все равно собирались на площади, запахнувшись потуже, чтобы не так пробирал северный ветер.

Старшие Гречко тоже встречались на площади со своими друзьями, переговаривая на все лады новость: городок – там, где жили иногородние, – построил собственную церковь. Теперь и на стороне казаков было видно, что она сияет своими позолоченными маковками, и слышали в положенное время колокольный звон.