Лариса Шкатула - Казачья доля - воля-неволя

– Сестрица твоя коней в свою конюшню забрала! – поджав губы, заговорила Матрена.

– Наверное, у нее больше места, – попытался смягчить напряженность Семен.

– У нее много денег! – жестко сказала Матрена. – Как и у тебя.

– А какое тебе дело до моих денег? – сначала он, как и положено, собирался отнестись к жене отца с большим почтением, обращаться к ней на «вы», как и положено, но понял, что его почтительность она воспримет, как слабость.

Семену приходилось сталкиваться с такими людьми, которые понимают только силу и власть.

– Как это, какое? – взвизгнула мачеха. – А на что, по-твоему, мы будем содержать хозяйство, а корм покупать, а муку… На твоего отца надежды мало. Он старый и больной.

– Что же ты за него замуж выходила? Где были твои глаза!

– Половину своих денег ты должен отдать мне!

– Это почему же?

– А ты собираешься жить и есть просто так, бесплатно?

– А ты собираешься, наше хозяйство прибрать к рукам бесплатно? – передразнил ее Семен. – Деньги я заберу. Все, до копейки!

– Ты ничего не получишь, каторжник проклятый.

Дальше разговаривать было бесполезно. Семен сорвал висящую на стене нагайку и замахнулся на мачеху. Боже, он никогда не поднимал руку на женщину, но здесь перед ним как будто был враг.

– Михайло! – закричала она. – Куда ты смотришь?!

– Сема! – просительно отозвался отец.

– Деньги! – сказал он. – Я жду.

Отец, не оглядываясь, пошел в бывшую их с мамой спальню, и вынес узелок.

– Вот.

Но он, хоть и быстро, пересчитал деньги. В узелке не хватало пяти золотых монет. Наверное, те, что взяла для своих дел Люба.

Семен спрятал их за пазуху и больше ничего не сказал. Только у порога остановился, поклонился.

– Благодарю за любовь, за ласку… Отец, я возьму Али.

– Этого мохнатого уродца? – фыркнула Матрена. – Бери, я все равно собиралась отвезти его на бойню.

Семен вошел в конюшню. Али стоял в крайнем стойле, и ясли перед ним были пусты, за исключением небольшой охапки соломы.

– Али!

И тут Семен почувствовал, как напряжение, копившееся в нем долгие дни и месяцы… да, что там, годы, вырвалось наружу, и по щекам его потекли слезы.

Конь сразу признавший хозяина, оживился, задвигая худыми ребрами, дохнул ему в лицо и слизнул горячую влагу.

– Пойдем, малыш, – сказал ему Семен, – никто не понимает, какой ты ценный конь. Ничего, мы еще им покажем!

Кому, им?

Семен вскочил на Щирого, ухоженного, здорового и повел Али в поводу.

– Не переживай, «черкес», мы с тобой едем в новую жизнь!

Вот как закончилась его встреча с отцом… Больше в родительский дом он не заходил. Понимал, что не имеет права осуждать родителя, но что-то внутри него отчаянно протестовало: как же так, урядник в отставке. Казак, которого порой и офицеры слушались, попал под руку женщины!..

– Царь-батюшка тебя простил, – между тем со вздохом проговорил Павлюченко, – и то хорошо. Лошадей царских обратно не забрали, так что, выходит, не зря ты на каторге маялся… Семен, ты на меня не сердишься? Это ведь я тебя э… упек! Ну, а что бы ты на моем месте сделал? Если приходит ко мне казак и докладывает: так, мол, и так, среди трофейных лошадей – четверо с клеймами царских конюшен. Разве это скроешь? В момент бы наверху узнали и меня бы как сообщника…

Семен поднял руку и этим жестом будто попросил атамана, не говорить так.

– Что вы, Иван Федорович, это я у вас должен прощения просить за то, что заставил… так поволноваться. Да что там, волнение, позор на всю область! Мало еще мне дали – восемь лет, по-хорошему, за такое и на виселицу можно отправлять.

Павлюченко одобрительно хмыкнул.

– Это хорошо, что ты к себе так строг. Но знаешь что, Семен Михайлович, мы тут на правлении поговорили, и решили тебе помочь: ссуду дать из станичной казны, ну, там корму, упряжи, стройматериалов – чтобы ты, значит, мог свое дело продолжать. Более того, решили тебя опять же на станичный кошт отправить за Дон, чтобы ты там присмотрелся, как у них дело поставлено – я тамошнему атаману письмо напишу, пусть тебе никаких преград не чинит. Чать, одно с ними дело делаем. И выведешь ты породу, которая Млынку прославит. Какой-нибудь, к примеру… Кубанский рысак! Или Млынская гнедая! Аж дух захватывает.

– Прямо сейчас и поеду?

– Нет, куда в зиму. В зиму лучше на печи сидеть или строить потихоньку те же конюшни. Чтобы как положено у опытных коннозаводчиков, а не как мы привыкли. Хоть ты больше всех за это дело пострадал, а можешь теперь полностью на нас рассчитывать. Поедешь на конную ферму под Ростовом – местный атаман тебе сам объяснит, что к чему… Будешь учиться, коней разводить.