Лариса Шкатула - Казачья доля - воля-неволя

Когда урядник прибыл в Млынку, первым делом зашел доложиться атаману. Он сообщил ему нерадостную весть о трех убитых, в том числе и уряднике Бабкине, и о том, что должен отвезти к дому Гречко семь лошадей, да кое-что еще из подарков родителям, брату Грише…

– Деньги отвези, – решил Иван Федорович, – сейчас Михаилу Андреевичу деньги, ох, как нужны. Надо же, так совпало: умерла мать Гречко, Зоя Григорьевна, завтра похороны… А что касаемо лошадей… Михаилу сейчас не до них. Поставь пока ко мне в конюшню, а уж потом, после похорон, зайду к нему, поговорим, есть ли у него в конюшне место? Может, еще дополнительно строить придется. Какую-нибудь времянку. Трофейных коней покормим пока за счет общих денег – все ж таки добыча георгиевского кавалера!

– Зоя Григорьевна умерла! – пробормотал себе под нос урядник Приходько. – Вроде, еще не старая была. Такая справная, фигура, как у девушки…

– Так ото ж! Была как девушка, а потом в одночасье сгорела. И десяти дней не прошло. Ёсич сказал, саркома. Это опухоль такая, быстротечная, ничего нельзя было поделать.

– А Семен с сотней в рейд пошел, горцев усмирять. И не знает, что его мать…

– Ничего не поделаешь, – вздохнул и Павлюченко. – Такова наша казацкая доля, что не успеваем мы на похороны матерей наших.

Урядник мог бы сначала зайти домой, там его тоже ждали, и было, чем одарить своих родных, но он решил вначале зайти к Любе Бабкиной, сообщить ей нерадостную весть.

Вещи ее мужа уложили в его же объемистый мешок, куда Семен сунул мешочек с золотыми монетами и награды Василия.

Едва он остановился у плетня, Люба сама выбежала ему навстречу, вся в черном, сквозь которое будто пробивался солнечный свет. Такая это была девушка, что даже в горе от нее светлый лучик исходил. «Ну да, у нее же мать умерла, – вспомнил Приходько. – И теперь я еще горя добавлю». На мгновенье он даже заколебался, говорить ли ей о смерти Василия. Но тут же отмел эту мысль: кто знает, может горе одно за другим не так тяжело воспримется, как в отдельности.

Люба незадолго до того как раз прибежала в дом свекра и свекрови, чтобы предупредить их, что она останется пока у отца. От того, что на нее навалилась сразу такая куча дел, смерть матери принималась ею как-то отстраненно. Отец, убитый горем, был ей не помощник. И, хотя пришли две его невестки – жены родных братьев Михаила Андреевича, все равно она оставалась хозяйкой в родительском доме.

И, надо же, казак, не иначе, привез ей привет от мужа. Она так и сказала:

– Вы привезли привет от моего мужа?!

Но тут же улыбка сползла с ее лица.

– Прощальный привет, – буркнул урядник, смущенный необходимостью быть дурным вестником. Но что же тут поделаешь!

– Вася… он жив? Ранен? Он лежит в госпитале…

– В сырой земле он, дочка, лежит, – вздохнув, сказал Приходько, хотя ему самому было всего тридцать лет, передавая Любе мешок с вещами.

– Мама! – выкрикнула Люба, оборачиваясь по спешащую по двору свекровь. – Васю убили. Его вещи…

Она почувствовала, как острая боль, возникшая в сердце, стала расти, расти, пока не заполнила ее всю, до конца.

А очнулась уже от того, что у нее на груди лежит мокрое холодное полотенце, свекровь гладит ее по голове и приговаривает:

– Любочка! Любочка!

А приехавший казак что-то бубнит свекру.

– … У Василия в полку еще лошади остались, но некогда было отбирать. Вернутся казаки из похода, пригонят…

– Не выдержала, бедненькая, – вздохнул свекор. – Совсем молодая еще, а уже столько горя…

Люба открыла глаза, и свекровь перекрестилась:

– Слава Богу!

Девушка ждала, что она станет кричать и биться, но увидела лишь, как по морщинистой щеке женщины скатилась мутная слеза.

– Васенька!

В станице прослышали, что на сноху Бабкиных сразу столько горя свалилось! В дом Гречко пришла и многочисленная родня с их стороны, и невестки Бабкиных, так что Любу в конце концов вообще оттеснили от всяческих приготовлений и к похоронам, и к поминкам. А потом, глядя на ее бледный – точно с креста снятой – вид, и вовсе чуть ли не силком уложили в постель до завтрашних похорон. Когда шли за гробом, поддерживали с двух сторон: третий брат Василия и его жена…

На похороны Зои Григорьевны пришло много народу. Она хоть и не была в селе признанной знахаркой, а все же люди к ней частенько обращались. А ее рецепт от кашля: горячее вино с травами и медом, особенно признавался казаками…

Но это они пошучивали на поминках, а все, как один, говорили о смерти хорошей женщины, которая хоть по рождению не была казачкой, но все-таки ею стала и приняла казачий язык и обычаи как свои кровные.