Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

Как ни странно, думала она, но соседи, должно быть, видели его здесь каждый день, видели, как он ходил туда-сюда по этой улице, покидал по утрам дом. Интересно, разговаривал ли он с ними? Может, даже заходил к ним на ужин?

На втором этаже открылось окно; Агнес и Бартоломью задрали головы. В окне появилась девочка лет девяти-десяти, с землистого цвета лицом, обрамленным разделенными прямым пробором волосами, и с пристроенным на боку младенцем.

Бартоломью назвал имя ее мужа, а девочка пожала плечами и, принявшись укачивать заплакавшего ребенка, сказала:

— Да просто толкните дверь и поднимайтесь по лестнице. Он живет в мансарде, на чердачном этаже.

Бартоломью, молча кивнув сестре головой, жестами показал, что она сама должна подняться наверх, а он подождет на улице. Отдав ему поводья своей лошади, Агнес тихо вошла в дом.

Поднимаясь по узкой лестнице, она чувствовала, как дрожат ее ноги, непонятно только, то ли от долгой езды, то ли от робости, вызванной столь странными обстоятельствами, однако она упорно шла наверх, держась за перила.

Дойдя до чердачного этажа, она постояла, переводя дух. Перед ней маячила темная дверь. Обшитая деревянной панелью с темневшей под ручкой замочной скважиной. Взявшись за ручку, она постучала. Произнесла его имя. Повторила его погромче.

Ничего. Никакого ответа. Обернувшись, она взглянула на уходящие вниз ступени и уже собиралась начать спускаться по ним. Скорее всего ей не хотелось увидеть то, что скрывалось за этой дверью. Возможно, там обнаружатся следы его другой жизни, его других женщин? Ведь там могут оказаться вещи, о которых ей не хотелось знать.

И все-таки она опять повернулась к двери, подняла щеколду и переступила через порог. Низкий, скошенный к углам потолок нависал над небольшой комнатой. Возле одной стены она заметила низкую кровать, маленький коврик и буфет. Она узнала шляпу, оставленную на крышке сундука, и джеркин, лежавший на кровати. Под окном расположился квадратный стол с задвинутым под него стулом. На столе стояла открытая шкатулка с письменными принадлежностями, и она заметила там пенал с перьями, чернильницу и перочинный ножик. Набор перьев выстроился рядом с тремя или четырьмя настольными книгами, явно переплетенными им собственноручно. Она узнала его излюбленные узлы и стежки. На краю стола, прямо перед стулом, лежал одинокий лист бумаги.

Она не знала толком, что именно ожидала увидеть, но только не такого аскетизма, такой очевидной скудости обстановки. Комната напоминала монашескую келью, кабинет ученого. Как же мог жить здесь человек, владевший самым большим домом в Стратфорде и многочисленными землями в его окрестностях?

Агнес коснулась рукой его джеркина, подушки на кровати. Повернувшись, она еще раз окинула взором всю комнату. Подойдя к столу, склонилась над листом бумаги, кровь бросилась ей в голову. В верхней части листа она увидела слова:

«Моя дорогая…»

Она едва не отпрянула, словно обжегшись, когда прочитала следующее слово:

«…Агнес»

Остальная часть листа, не считая этих трех слов, оставалась девственно пустой.

О чем он собирался написать ей? Прижав пальцы к чистому листу, она, казалось, пыталась представить, что он мог бы сообщить ей, если бы оказался здесь или успел закончить письмо. Она ощутила зернистую плотность бумаги, нагретую солнцем столешницу; пробежав кончиком пальца по своему имени, она почувствовала легкие узкие бороздки, оставленные писавшим буквы пером.

Услышав чей-то голос, призывный крик, Агнес вздрогнула. Она выпрямилась и отдернула руку от бумаги. До нее пытался докричаться Бартоломью.

Пройдя по комнате, она вышла на лестничную клетку и спустилась по ступеням. Брат ждал ее перед открытой дверью. Он сообщил ей слова женщины из дома напротив, сказавшей, что они не найдут дома мужа Агнес, что он обычно возвращается в сумерках поздним вечером.

Агнес мельком посмотрела на женщину, она еще стояла в дверном проеме.

— Говорю вам, не найдете вы его здесь. — Покачав головой, она взглянула на Агнес. — Отправляйтесь лучше к нему в театр, ежели он вам нужен. — Она махнула рукой куда-то в сторону. — Он за рекой. Причал за теми домами. Именно там он и пропадает целыми днями.

Нырнув обратно в свой дом, она захлопнула дверь.

Агнес и Бартоломью переглянулись и пошли отвязывать лошадей.

Соседка оказалась права: как она и предсказывала, он пропадал в театре.

Он стоял в артистической уборной, сразу над балконом музыкантов, около узкого проема, откуда открывался вид на весь театр. Другие актеры, зная такую его привычку, не оставляли поблизости свои костюмы и предпочитали вообще не подходить туда, к этому оконцу.