Проспер Мериме - Хроника времен Карла IX

— Оставь меня таким, каков я есть, — сказал Водрейль. — Я распутничаю потому, что не могу ничего с собой поделать, но, знаешь ли, я уважаю то, что заслуживает уважения.

— Что касается меня, я весьма уважаю… свою мать; единственная честная женщина, которую я знаю, а кроме того, милый друг, для меня решительно все равно: католики, гугеноты, паписты, евреи или турки; меня их распри интересуют не больше, чем сломанные шпоры.

— Нечестивец, — ворчал Водрейль и перекрестил свои рот, маскируя это движение прикладыванием носового платка.

— Ты должен знать, Бернар, — сказал капитан Жорж, — что среди нас ты едва ли встретишь спорщиков, подобных нашему ученому Теобальду Вольфштейниусу. Мы не придаем большого значения богословским спорам и, слава богу, умеем лучше использовать наше время.

— Быть может, — возразил Мержи с некоторой горечью, — быть может, для тебя было бы предпочтительнее обратить некоторое внимание на эти ученые рассуждения, достойные священнослужителя, имя которого ты сейчас произносишь.

— Оставим этот предмет разговора, милый брат. В другой раз я, быть может, возобновлю этот разговор. Я знаю, что у тебя сложилось на мои счет мнение… ну, все равно, здесь мы вовсе не для разговоров об этом… Я считаю себя честным человеком и ты, конечно, увидишь это в один прекрасный день. Но, кончим на этом. Сейчас будем думать о том, чтобы хорошенько позабавиться.

Он провел рукой по лицу, как будто желая прогнать тягостные мысли.

— Дорогой брат! — тихо произнес Мержи, пожимая ему руку. Жорж ответил ему на рукопожатие, и оба догнали товарищей, шедших впереди.

Проходя вдоль Луврского дворца, из которого выходило немало богато одетых людей, капитан и его друзья приветствовали встречных, обменивались поклонами и церемонными приветствиями. В то же время они успевали представить встречным молодого Мержи, который в одну минуту успел перезнакомиться с знаменитейшими людьми своего времени. Одновременно ему шептали данные этим людям насмешливые прозвища (ибо тогда каждый выдающийся человек имел свою кличку) и скандальные сплетни, сопровождавшие репутацию каждого из них.

— Видите, — говорили ему, — вот этого бледного желтого советника? Это мессир Petius de Finibus [20] Буквальное значение: «Петр, доводящий все до желанного предела» Примечание переводчика. , a по-французски Пьер-Сегье (Петр-успешник), ловкач во всех делах, которые он доводит до желанной границы. А вот маленький капитан Брюльбан [21] Буквально: «Жги, скамья»; переносное значение: непоседа, человек, под которым горит сиденье. Примечание переводчика. — Торе де-Монморанси; а дальше начальник бутылочной епархии [22] Прозвище архиепископа Гиза. . Он прямо сидит на муле, пока еще не успел пообедать. А вот один из героев вашей партии — храбрец граф Ларошфуко, прозванный «капустным рубакой». В последнюю войну он бросил своих пищальников в атаку на капустный огород, приняв его сослепу за ландскнехтов.

Не прошло и четверти часа, как Мержи знал уже имена любовников почти всех придворных дам и количество дуэлей ради каждой из них. Он обратил внимание на то, что слава светской женщины росла вместе с количеством смертей, причиненных ее красотой. Так, дама де-Куртавель, любовник которой убил наповал двух соперников, пользовалась не в пример большим почетом, чем бедная графиня Померанд, послужившая поводом всего лишь к одной пустячной дуэли, окончившейся легким ранением.

Внимание Мержи приковала женщина высокого роста, ехавшая верхом на белом муле в сопровождения стремянного и двух слуг. Ее платье, вышитое по последней моде, пыжилось от обилия шитья. В той мере, в какой можно было видеть ее лицо, она была красива. Известно, что в ту эпоху дамы не выезжали иначе, как в масках. Маска на ней была сделана из черного бархата и сквозь прорезы сияла кожа ослепительной белизны и глядели темно-синие глаза.

Проезжая мимо молодежи, она замедлила шаг своего мула и, казалось, с некоторой долей любопытства посмотрела на Мержи, лицо которого ей было незнакомо. При ее появлении все перья на шляпах метлой прошли по земле, и она в ответ на многочисленные приветствия армии почитателей отвечала легким и грациозным кивком головы. Когда она проехала мимо, дуновение ветра закинуло край длинной атласной юбки, и, как молния, сверкнули перед глазами и маленькая туфля из белого бархата, и розовый чулок из шелка, открывшийся на несколько дюймов.

— Кто эта дама, которую так приветствуют? — спросил Мержи с любопытством.