Роберт Лоу - Лев пробуждается

Скачок. Хэл увидел, как веточки и желуди подскакивают с земли от умноженной мощи каждого копыта.

Два скачка. Что-то промелькнуло в уголке глаза Хэла, но он не мог отвести взгляда от оскаленных желтых зубов коня, от гневно раздутых розовых раструбов ноздрей и величественно, медленно вздымающихся массивных ног.

Три скачка… Что-то вклинилось между Хэлом и громадой зверя со всадником, стрекоча, как вспугнутая птица. Джон де Соутри вскинул руку, будто надменно отвергая мир, и вывалился через заднюю луку седла.

Вильнувший конь врезался в Хэла плечом, последовало мгновение полета, а затем шквал листьев и земли, выбивший из него дух и распростерший навзничь. В отчаянии всхлипывая воздух ртом, он силился подняться, нашарить свой меч — меч Макдаффа, некстати вспомнил Хэл. Его шатало и мотало, потом перед прыгающим взором вырос силуэт с арбалетом на плече. У него за спиной лежал Джон де Соутри с торчащим в глазу черным оперением болта, будто нахохлившийся ворон.

— В теле доселе, — сказал знакомый голос.

Едва удерживая на шее тяжелую голову, Хэл увидел ухмылку Сима в обрамлении барсучьей бороды, а чуть подальше — другие знакомые лица, извивающиеся и плавающие в угасающем пестром лесном свете, как знойном мареве, — Джок Недоделанный, Дирлтон Уилл, Хворый Дэйви, Мышь…

— В теле доселе, — эхом отозвался чумазый Куцехвостый Хоб и протянул руку, чтобы поднять Хэла на ноги. — Время податься куда ни то подальше.

Костры пылали вовсю, будто чтобы оградить от растерянных духов, блуждающих во поле, и доносящихся из тьмы стонов и криков еще живых, от которых у всех волосы вставали дыбом.

Эдуард сидел в своем курульном кресле, устремив угрюмый взгляд из-под приспущенных век на измаранную, кровавую тряпку, возложенную к его стопам. Красная гербовая накидка с белым львом, указал кто-то; можно разглядеть, коли прищуриться, подумал Эдуард, но сейчас этого человека даже родная мать не признает.

— Герб Уоллеса, сказывали мне, Ваше Величество, — горделиво возгласил де Варенн, тряся своей серебристой сарацинской бородкой в улыбке.

— Стало быть, — саркастически возразил Эдуард, — Огр сбросил герб Шотландии, в коем, как мне достоверно донесли, он был в начале сей баталии, — желто-золотой, государь мой Суррей, с красным вздыбленным львом.

Глаз де Варенна задергался.

— Вдобавок, — безжалостно вел свое Эдуард, — даже учитывая склонность страха к преувеличению, сей исполинский огр Уоллес как-то усох. У меня есть придворный фигляр, у которого жезл будет повыше этого.

Де Варенн резким сердитым жестом велел унести труп и последовал за ним, одеревенев от негодования. Де Ласи склонил вперед лицо, залитое кровавым светом факела.

— Возможно, кузен, Ваше Величество, — негромко произнес он. — Я слыхал, здесь в поле трое таких. Поиски продолжаются…

— Он ушел, — пробормотал Эдуард, грызя ноготь. Ушел. Уоллес ушел в треклятые леса, из которых и вышел, где сражается лучше всего.

Окровавленная трава на широком поле прямо-таки усыпана трупами шотландцев, будто обмолоченными снопами, — и лишь двое погибших англичан, заслуживающих упоминания: сэр Брайан де Джей и Джон де Соутри. Магистр английских храмовников и магистр шотландских храмовников; есть в этом суровая справедливость, подумал Эдуард, ощутив холодок от близости Длани Господней.

Он не потрудился делать подсчет лиц менее значительных — погибших валлийцев, гасконцев и пехотинцев, ибо они по большей части люди незначительные, а то и вовсе никакие, но одержанная здесь победа принесла всего-то навсего обладание испакощенным кровью полем под Каллендаром.

Уоллес ушел. Ничего не решилось.

Хердманстон,

Праздник Святого Мирина, сентябрь 1298 года

Стоя между двумя зубцами стены, Изабелла смотрела вниз, на сидящих там всадников, а ворон кружил в серо-синем небе, как неспешное распятье. Когда он отхаркнул свой клич, всадник в центре поднял глаза, и даже с такой высоты она разглядела рыжее золото его бороды и волос. Узнав его, она искоса поглядела на Куцехвостого Хоба.

— Ты был прав, Хоб, — сказала.

— Не я, государыня. Сэр Хэл послал меня предупредить вас, что сие может стрястись. Он и остальные в бегах, прячутся с Уоллесом.

Куцехвостый говорил об этом как о деле обыденном, но Изабелла знала, что постоянное бегство и игра в прятки, о которых он говорит, означают уйму страданий, страха, крови и лишений. И тот факт, что Хоб исхитрился незаметно проскользнуть с весточкой до самого Хердманстона, — отнюдь не единственное чудо.