Николай Дмитриев - В грозный час

Обрадовавшись, Тимоха без всяких схватил куда-то спешившего Чикина за рукав.

– Тебе чего? – Дворянин дёрнулся, но, тоже признав Чуева, усмехнулся: – Ты?.. Опять здесь?.. Никак со своими казаками пришёл?

– Ну да! – весело подтвердил Тимоха и широко улыбнулся. – Мне атаман велел поспрошать, что тут про татарву гуторят.

– А чего там особо говорить? – Чикин нахмурился. – Вона недавно весть пришла, знать дали, что от Сенькина брода татар отбили.

– Что там отбили, неплохо, – Тимоха вздохнул. – А в других местах как?

– И там отобьём, – бодро заверил Чикин и насмешливо сощурился. – Ты, я гляжу, нынче при атамане. Не за то ли, что тебя прошлым летом татарва мордовала?

– Не, – помотал головой Тимоха. – Осенью в Ногайской степи я того самого мурзу признал, что с меня кожу содрать хотел.

– И что, зарубил? – спросил Чикин.

– Какое там… – Тимоха махнул рукой. – Сотник запретил. Мы там за караванами смотрели, потому как крымчаки народ в пограничье мутить начали.

– Ясно… – Чикин помрачнел, а затем на прощанье хлопнул Чуева по плечу. – Бывай, казак, мне сейчас до засечной черты надобно…

– Слушай, – Тимоха придержал дворянина, – давай я с тобой съезжу, ну, чтоб атаману сказать…

Чикин немного подумал, а потом согласно тряхнул головой.

– Ладно, только ты погодь малость, я быстро, – и заспешил к крыльцу терема.

Дворянин не задержался, и довольно скоро и он, и Чуев в сопровождении полутора десятков сторожи рысили по торной тропе, которая вела вдоль засечной линии. Тимоха, ехавший рядом с Чикиным, молча приглядывался к зарослям, пытаясь узнать знакомые места, однако ничего, кроме разрозненных обрывков картин побега из татарского плена, на память не приходило. Правда, порой казаку чудилось, что прошлым летом он проезжал именно здесь, но буквально сразу появлялся точно такой же участок леса, заставляя Тимоху прикидывать, ошибся он или нет.

Внезапно дворянин резко осадил коня и поднял руку, останавливая сторожу. Тимоха тоже натянул повод и почти сразу услыхал, как где-то там, впереди, ещё довольно далеко, слышна приглушённая расстоянием пальба огненного боя. Пока казак соображал, что это, Чикин выкрикнул:

– Татарва у острога! – и, нахлёстывая коня, поскакал по тропе.

Сторожа понеслась следам, но конь Тимохи чего-то заартачился, и, пока он справлялся с ним, всадники умчались, оставив казака одного. Кляня всё на свете, Тимоха бросился вдогон, но увидал товарищей, лишь когда они на полном скаку один за другим уже сворачивали с тропы. Подскакав ближе, казак понял, что здесь есть другая дорога, а когда и сам выскочил на неё, разглядел, что она ведёт к бревенчатой башне с заплотом. Ясно, это и был тот самый острог, на который напали татары. Тимоха поскакал по дороге, но, только проскочив через мост, ведущий к башне, сумел толком разглядеть укрепление.

Сзади, в ограде острожного двора, имелись лишь крепкие ворота, но зато на боевой линии высилась повалуша, к которой с двух сторон примыкал мощный заплот, закрывавший разрыв в засеке. У бойниц заплота стояли стрельцы с пищалями, но пальба, как уяснил Тимоха, шла не оттуда, а с верхнего яруса оборонной башни. Спешившись вместе со всеми, казак вслед за Чикиным по приставной лестнице влез сначала на верхний ярус, в стрельницы которого выглядывали три затынные пищали, а потом добрался и к смотровой площадке, откуда было прекрасно видно заречье, где крутилась легкоконная татарва.

Обосновавшийся в смотровой башенке стрелецкий сотник пояснил:

– Дразнятся, басурмане. То к самому берегу подлетят, то назад в степь ускочат.

– С чего бы так? – спросил Чикин, внимательно вглядываясь в противоположный берег.

– Да вроде как подходы к засечной черте раз за разом ищут, – ответил сотник, и, словно услыхав его слова, вившиеся в отдалении татары, вдруг сбившись вместе, снова устремились к реке.

Казалось, ордынцы без задержки готовы броситься в воду, однако, едва они вынеслись на берег, враз ударили все три имевшиеся в башне затынные пищали, а стоявшие у заплота стрельцы начали дружную пальбу. Над острогом поплыл пороховой дым, и сквозь него Тимоха увидал, как татарва с ходу принялась осаживать коней, спешно поворачивая обратно. Зацепили ли кого-то из всадников пищальные пули, было неясно, да и не один татарский конь тоже не упал.

– Вот оно, кажинный раз так, – начал было обстоятельно пояснять сотник, и вдруг насторожился: – Чевой-то там такое?..

Он показал рукой немного в сторону, и Чикин с Чуевым увидели, как, обходя татар вкруговую, к реке несётся какой-то всадник. Заметившие его татары поскакали наперехват, но тот, раньше их достигнув берега, немедля загнал коня в воду, а потом ухватился за гриву и, сносимый течением, наискось поплыл к острогу. Сотник, согнувшись от напряжения, какое-то время вглядывался в пловца, который плотно прижимался к конской шее, отчего рассмотреть лицо было трудно, а потом воскликнул: