Зиновий Давыдов - Корабельная слободка

— Алёна! Алёна!

Всадники эти были тоже козлобороды, и под каждым был вороной конь с белой звездочкой на лбу. Они размахивали обнаженными саблями и, подскакав к берегу, снова прокричали «Алёну». Откуда-то раздался одиночный выстрел, и все козлобородые, круто повернув, поскакали прочь.

Даша решила, что время ее близко, но еще не приспело. Она вернулась обратно в балку, расседлала там коня, спутала ему ремнем ноги и пустила пастись, а потом достала из узла своего краюшку хлеба и сваренное вкрутую яйцо. И стала ждать, чутко прислушиваясь к нараставшему шуму.

Точно буря разыгрывалась там, наверху… Точно море ревело… И сквозь этот рев прорывались иногда бодрящие звуки полковой музыки. Но пушки молчали, и ружейной перестрелки тоже не было слышно ниоткуда.

Началось, когда солнце уже было в зените. К этому времени против нашего левого фланга близ устья Альмы замелькали на противоположном берегу речки красные мундиры английских солдат. Англичане быстро придвинулись к речке, но сразу отхлынули, когда по ним хлестнула картечь.

Штуцеров в наших войсках было очень мало, но те, которые были, не пропадали зря. А красные мундиры неприятеля представляли собой великолепную мишень: русские штуцерники били без промаха.

Но англичане, как и французы, были сплошь вооружены дальнобойными штуцерами. И людей у неприятеля было вдвое больше. На правом берегу Альмы снова замелькали красные мундиры и медвежьи шапки, а за ними — клетчатые юбочки шотландских стрелков. Англичане ринулись через мост, а шотландцы, задрав юбки, лезли в воду и переходили речку вброд. По клетчатым юбкам тоже метко били штуцерные пули. Они сбивали с моста в воду и англичан. И мутно-стальная вода в Альме порозовела от вражеской крови. Река уносила ее в море, прочь от русских берегов. Но неприятелю удалось перейти Альму вброд и по мосту и ворваться в наше укрепление на левом берегу реки.

Пока длилась эта жестокая схватка с англичанами, французы обошли наш левый фланг и тоже очутились на левом берегу Альмы. На утесах при устье реки они поставили свои бомбические пушки. И долина Альмы обагрилась русской кровью.

Раненые ползли прочь, куда только можно. Двое заползли в балку, где пряталась Даша со своим конем. Одному из них распороло живот осколком бомбы. У другого от сабельного удара вся голова была в крови и нестерпимо ныло плечо, по которому проехала артиллерийская повозка.

Даша услышала шорох в колючем кустарнике, и стон, и голоса:

— Ох, браточек, печет у меня в нутре, моченьки моей нет… Ох!., ох!..

— Вот те ремешок. Держись, земляк, за конец, а я другой конец тянуть стану. Главное дело, не выпускай ремня из рук, а то собьешься и вовсе пропадешь. Беда… кровь мне очи заливает, и плечо ломит, и в голове, как на колокольне, гудит… Где ж он, этот лазарет? Говорили — ползи на балку. На какую балку? Много тут балок. Там увидишь, говорят. Да вот напасть: ничего я тут не вижу.

Даша решила, что ее время пришло. Она вскочила на ноги и бросилась в кусты на голоса и стоны.

— Браточки мои! — закричала она, когда разглядела двух окровавленных солдат, барахтавшихся в кустарнике. — Стойте… сейчас… тут я… Ой, браточки!

Даша заплакала. Колючие ветки били ее по лицу, а она лезла вперед, не обращая внимания ни на что. Солдаты, услышав ее голос, остановились.

— Кто ты есть? — строго спросил ее солдат с окровавленной головой.

— Это я! — крикнула Даша, не зная, как ответить ему на его вопрос. — Сейчас… За меня, браточки, держитесь. Так… Поползли. Друг за дружку держись… Правей возьми…

И Даша поползла с обоими солдатами к роднику на дне балки, где кончался кустарник и немного поодаль рос большой дуб. Здесь, под дубом этим, лежал ее заветный узел, а дальше ходил в кустах спутанным ее трофейный конь.

Девушка уложила обоих солдат под дубом. Солдат с развороченным животом еле дышал. Он совсем ослабел, лицо у него стало восковым, а глаза — большими и мутными. Он не стонал больше, а молча глядел на Дашу, которая бросилась к своему узлу.

Даша мигом развязала его. В узле были чистые холстинки, мелко нащипанное полотняное тряпье, железные ножницы, деревянный ковш. Даша зачерпнула ковшом воды из родника, расстегнула у раненого в живот солдата его черный, залитый кровью мундир и ножницами разрезала рубаху. Она отшатнулась было, когда увидела у солдата на месте живота что-то яркокрасное, спутанное, кровоточащее. Но, подавив в себе страх, сразу же принялась за дело.