Зиновий Давыдов - Корабельная слободка

Больше всего ребята боялись встречи с турками. Жоре было известно от деда, что на свете нет свирепее турка. И что турку нет большей радости, как смахнуть у греческого мальчика голову с плеч и отнести ее к паше.

Жора потрогал свою голову. Она была кругла, как арбуз, и Жора не хотел, чтобы она досталась турку. Мальчик зорко вглядывался, не мелькнет ли впереди турецкая феска, в виде красного конуса со срезанной вершиной. Но фесок нигде не было видно — ни впереди, ни по сторонам. И Жора наконец успокоился.

У деревни Чоргун ребята стали отходить от речки влево, чтобы выйти к Балаклаве со стороны Байдарской долины. Они шли широкой тропой, которая проходила через деревню Алсу. Ребята обошли деревню, снова вышли на тропу и на повороте у часовни, превращенной в караулку, увидели в двух шагах от себя турецких солдат, игравших в кости. Двери часовни были раскрыты настежь, и в глубине стояли лошади. Увидя это, Мишук и Николка остановились как вкопанные, а Жора снова потрогал свою голову.

Турки, занятые игрой, не обратили никакого внимания на появившихся из-за поворота мальчишек. Стучали кости, перемешиваясь в жестяной кружке, и взлетали кверху, подбрасываемые одним из солдат. Потом все бросались на землю, чтобы взглянуть, как упали кости и сколько на долю того либо другого солдата выпало очков.

Игра становилась все горячей. Всё громче стучали кости в кружке, всё выше взлетали они вверх, и солдаты бросались на них, как собаки на мясо. Ребята постояли немного и прошли мимо солдат, занятых в эту минуту подсчетом очков. Солдаты не оглянулись даже тогда, когда под ногой у Жоры треснул сучок.

Немалый крюк пришлось сделать ребятам, чтобы попасть в Балаклаву со стороны Байдар. И хорошо! А то не подумал бы кто-нибудь, что ребята пробираются в Балаклаву с русской стороны, из осажденного Севастополя. Попадись с этим к англичанам в лапы — затаскают по допросам, а потом в тюрьму посадят и в Туретчину увезут. Но Жора часто бывал в Балаклаве у деда и отлично знал обе дороги: и Байдарскую и Севастопольскую.

Только к вечеру вышли ребята к морю и пошли направо, берегом, по направлению к Балаклавской бухте. Но тут их ожидало последнее в этот день и самое сильное испытание.

Море было неспокойно и мутно, и над ним нависли темносерые тучи. Переменный ветер налетал порывами и взбалтывал море, как огромную лохань. Взлохмаченные волны с грохотом выплескивались на берег и, вынося туда крупную гальку, увлекали ее с собой обратно. Над волнами низко носились чайки и пронзительно кричали.

Уже видна была Балаклава — огоньки, лепившиеся по скалам и взгоркам. Ребята продрогли, и всем им хотелось есть. Жора зажмурил глаза и представил себе, как бывало растопит бабушка Елена печку, поджидая дедушку Христофора с морского лова. А дедушка причалит в бухте, и начнут они с Жорой таскать наверх корзины с рыбой. И какой только рыбы не было в корзинах! Кефаль, скумбрия, камбала, бычки, султанка… Нажарит бабушка Елена рыбы большую сковороду, с помидорами нажарит; а то другой раз напечет прямо на горячих угольях… Ух, и вкусно же!

— Stop! [55] Стой! — раздался вдруг окрик, словно кнутом щелкнуло..

Ребята не могли сообразить, откуда появился он, этот английский солдат, закутанный в клетчатое одеяло. Точно из-под земли вырос.

Направо был утес, слева море, тропинка была узка, и дорога в Балаклаву… перерезана! Бежать в обратную сторону? Но у солдата в руках штуцер. Еще хлестнет, чего доброго, в кого-нибудь да уложит на месте.

Солдат лопотал что-то, тыча штуцером в мешок с сеном. И ребята вспомнили наказ Петра Кошки и поступили, как он их научил.

— Мэ-э!.. — протянул Николка и показал солдату веревку.

— Мэ-э?.. — протянул вопросительно солдат.

— Да-да! — стали кричать ребята, перебивая друг друга. — Коза у нас ушла… мэ-э!.. ищем козу, понимаешь? Гашка-Машка, да…

И чтобы солдату понятно стало, что это за козой ходили ребята, а не за чем другим, Мишук бросился на землю и умудрился почесать у себя левой ногой под самым ухом.

— Мэ-э! — кричал он при этом, подбрасывая ноги и головою дергая, как бы бодаясь.

Солдат расхохотался и ткнул Мишука прикладом.

Мишук поднялся с земли, потный от всего, что он только что проделал, а солдат все еще продолжал хохотать.

— Мэ-э! — кричал он, шагнув в сторону и пропуская ребят.

— Мэ-э! — отвечали ему ребята, пускаясь снова в дорогу.

И долго они так перекликались — ребята, вышедшие сухими из воды, и одураченный ими солдат. Ребята уже были у бухты, и бабушкин домик Жора различал на горе, а дурашный солдат все еще мекал по-козьему, совсем как заправская коза.