Игорь Алексеев - На пересечении миров, веков и границ

В 1995 году, накануне планируемого выезда в отпуск, мне позвонили Малышев и Земсков и сообщили, что меня разыскивает Академик Михаил Фёдорович Решетнёв, Генеральный директор и Главный конструктор НПО Прикладная механика. Он просит, чтобы я помог его людям в заключительных переговорах с Европейским космическим агентством по изготовлению и запуску спутника СЕСАТ. С этим головным предприятием по проектированию и строительству спутников связи я уже работал, помогая им в сотрудничестве с немецкими фирмами. Отказать не могу и откладываю отпуск. Прошу Сергея Якушина срочно получить и переслать мне проекты заключительных документов. После их изучения, обменяемся выводами. Проект сложный: заказчик – ЕКА. Ген. поставщик – НПО Прикладная механика. Разработчик и поставщик полезной нагрузки – французская фирма Алкатель. Документы почти готовы, но замечаний много. До этого предприятие консультировали юристы, рекомендованные Коптевым, но не имевшие достаточного международного опыта. Лечу в Париж. Встречаюсь с делегацией, руководимой замом Решетнёва, давно мне знакомым Валерием Павловичем Ганженко и руководителем проекта, Евгением Корчагиным. Мне сообщают, что к концу переговоров ожидается приезд Решетнёва, который лично должен подписать соглашение. Обращаю внимание на недостатки проекта. Договариваемся, что они предоставят мне возможность попытаться их устранить. Для экономии времени я буду говорить сразу по-английски, а переводчик будет пытаться синхронно ознакомить делегацию с ходом обсуждения. Меня представляют делегациям ЕКА и фирмы Алкатель. Один из руководителей делегации ЕКА, доктор Демирель, с которым мы знакомы по переговорам 1981года, пытается не допустить моего участия, как представителя какой-то третьей стороны. В.П. Ганженко отвергает его претензии, заявив, что я их полномочный представитель. Тем делать нечего, соглашаются. Достаточно быстро находим компромиссы по большинству формулировок. Хорошо помогает и юрист Алкателя, госпожа Бланк. Одно условие согласовать не можем. По нему российская сторона несет всю ответственность за спутник во время его нахождение на территории России. При этом начинка спутника транспортируется ЕКА под их охраной, на заводе в свободное от работы на спутнике время он также охраняется, вместе с нашей охраной, их службой безопасности. На это время условия форс-мажора также не применяются. В случае аварии российская сторона должна компенсировать ЕКА понесенные убытки, хотя спутник до запуска должен страховаться. Госпожа Бланк первое время также не понимала проблемы, пока я ей не начертил таблицу доходов и возможных убытков. Она схватилась за голову и признала мою правоту. Пришлось объявить ультиматум: если условие не будет приведено к общепринятым нормам, подписания не будет. Оставляя их одних, покидаем переговорную комнату и звоним Михаилу Фёдоровичу, который уже собирался вылетать в Париж. Он доверяет нам с Ганженко и Корчагиным самим решать этот вопрос. Сам же тогда будет в нашем Посольстве в Париже ждать наши сообщения. ЕКА согласилась с нашими требованиями только на следующий день, убедившись, что Решетнёв так и не появился к намеченному на подписание времени. Только через 2 года, когда на НПО Прикладная механика произошел пожар и спутник был поврежден, все убедились в моей правоте: Если бы была сохранена старая формулировка, Россия не только возвратила бы все полученные по контракту деньги, но и должна была запустить спутник бесплатно! На торжественное подписание контракта ЕКА меня не пригласила.

В нашем Посольстве Решетнев сердечно поблагодарил меня за помощь и подписал агентское соглашение, по которому предприятие выплачивало Техноуниону определенный процент от всех поступающих по контракту средств. Мы этот процент распределили между Техноунионом и Литинтерном, который впоследствии помогал НПО Прикладная механика заключить субконтракт с Алкатель. Помимо комиссионных сумм нам переводилась и небольшая сумма для экстренных закупок предприятия. После первых платежей со стороны ЕКА комиссия была выплачена. Однако после смерти Михаила Федоровича, произошедшей в январе 1996 года, новый Генеральный директор, Альберт Козлов, начал задерживать выплату комиссионных, а потом и полностью отказался от неё.

Ганженко, ставший первым заместителем, и Корчагин настаивали на выполнении обязательств, взятых на себя Решетнёвым, но тщетно. Со временем на этой почве Ганженко ушел с предприятия по собственному желанию. Но перед его уходом произошло еще одно событие: тяжело заболел сам Ганженко. Врачи Красноярска-26 диагностировали очень редкое заболевание – болезнь Вассершмидта, встречающаяся не чаще, чем один раз на 10 млн. жителей. Корчагин, от имени руководства предприятия, просил найти врача, который бы мог его вылечить. Фрау Браунер, также занимавшаяся лечением больных АвтоВАЗа, нашла клинику в пригороде Эссена, директор которой и он же заведующий отделением крови, профессор Хайт, был специалистом по лечению подобных заболеваний. Он, крайне удивленный способностью российских медиков в небольшом сибирском городке диагностировать такую редкую болезнь, предложил срочно доставить Валерия к нему в клинику.