Владислав Романов - Нефертити

— Это не бегство, а тактический манёвр, — успокаивая, проговорил прорицатель, и снова послышался его хрипловатый смешок. — Нельзя, не проверив дороги, вести своё войско! Тридцать ратников ты уже потерял, не получив ни пяди чужой земли! Так разве ведут войну?! Опомнись! Кроме того, можно договориться с Сутарной, и он добровольно станет платить тебе дань. Ты же, не потеряв ни одного ратника, достигнешь своей цели, как это случилось в Хайасе. Разве ум слабее меча?.. Ты прогнал меня, потому что тебе приятнее достигать цели своим путём, выказывая личную храбрость. Тебя раздражает моя правота, мои советы. Но разве они дурны? Разве я не пекусь о твоём благе? Меня оскорбила твоя неблагодарность, и я ушёл. Так не поступают с теми, кто много лет служил тебе верой и правдой!

— Чего ты добиваешься?! — взревел властитель. — Ты хочешь сломить мой дух, сделать из меня свою тень! Но я этого не хочу! И я всегда сам буду решать, что мне делать и куда вести своё войско! В Митанни, в Сирию, Египет, куда мне заблагорассудится, и никто меня не остановит! Слышишь, никто! И уж тем более ты и твои глупые предсказания! Я один хочу царствовать на этой земле, и другого властителя, кроме меня, не будет!

В ответ послышалось странное шелестение, и правитель услышал насмешку оракула. Он разъярился ещё больше, выхватил меч, готовый наказать обидчика, обернулся, но заметив потрясённые взгляды своих военачальников и всего войска, терпеливо ожидающих приказа полководца, успокоился и вложил меч в ножны.

Прошло полтора часа после отъезда Хашши, войско давно переправилось через Евфрат и теперь в молчаливом изумлении взирало на своего повелителя, в одиночестве застывшего на берегу Евфрата и не сводившего пристального взгляда с того места, где недавно был разбит их лагерь. Суппилулиума, будто позабыв обо всём на свете, поджидал слугу, проклиная его тупую преданность и столь долгое отсутствие. Телохранитель, конечно же, не ребёнок, не заплутает и найдёт их, если они без него двинутся дальше. Но правитель жаждал увидеть не своего заспинника. Ему вдруг захотелось взглянуть на самоуверенный и обычно безмятежный лик оракула, насладиться тем, как провидец станет вести себя в предсмертный миг.

Царь, как никогда, жаждал его смерти. Вот уж где ему потребуется мужество.

Стоило, конечно, признать, что утренние опасения Азылыка оказались не напрасными: при переправе их поджидала засада, и прорицатель это почувствовал. Не исключено, что и митаннийские волхвы теперь ворожили им несчастья, ибо другого способа спастись у Сутарны не было, потому они и поставили прочный заслон видениям хеттского оракула, и тут властитель зря на него рассердился. Однако гадатель посмел без его разрешения уйти из лагеря, сбежать, как изменник, а значит, опять же, достоин смерти. И эти мстительные желания, подобно голодным псам, разрывали его душу на части и не давали ему отправиться дальше.

Военачальники, сидя на конях, сиротливой группой держались в десяти шагах от властителя, испуганно перешёптывались, недоумённо поглядывая на него и не смея напомнить, ради чего они пересекли границу чужеземных владений, ибо хорошо знали беспощадный гнев государя. Он же точно повис в петле, в которую сам влез и которая с каждой секундой всё сильнее затягивалась. Прошёл почти час, ни Хашша, ни оракул не появлялись, а войско не трогалось с места. И вдруг Суппилулиума с кем-то заговорил, а через мгновение яростно закричал, выхватил меч, точно желал отомстить обидчику. Такого никогда с государем не случалось. Начальник колесничьего войска и первый военный советник правителя Халеб первым не выдержал и приблизился к нему.

— Может быть, отправить несколько человек на поиски телохранителя, ваша милость? — почтительно склонив голову, осмелился вымолвить военачальник.

Суппилулиума метнул на него гневный взгляд, приподнялся в седле, снова уставившись на другой берег Евфрата, словно оракул со слугой должны были вот-вот объявиться.

— Ну хватит дуться и метать молнии! Вернись на прежнее место, и тебе самому станет легче, — снова прошептал лисьим шёпотом Азылык. — Не томи людей своей бездеятельностью, приободрись этим мудрым решением!

— Заткнись! — в голос прорычал вождь хеттов, и Халеб, приняв эти слова на свой счёт, опустил голову и, побагровев от столь унизительного оскорбления, вернулся на своё место. «Гнойный царь!» — с яростью прошипел он про себя.

Правитель же не знал, что делать. Злость настолько скрутила его, что, появись в сей миг Хашша с оракулом, властитель приказал бы повесить обоих. Уже солнце выкатилось в зенит и запалило так, что лица воинов покрылись потом. Рассеянные дозоры митаннийцев наверняка за это время успели достичь своей столицы, а потому неожиданности в появлении хеттов у вражеских городских стен не будет. Но пропажа главного оракула — а молва об этом мгновенно распространилась среди войска — заставила всех приуныть ещё больше, и знак будущей беды уже многим рисовался в воздухе.